Взволнованная Димити смотрела на него, в ее глазах был страх.
– Я не… не стану писать в ней ничего, на что вы не дадите согласия, обещаю. Я просто хочу написать о нем правду…
– Правду? Правду? Что вы имеете в виду? – Димити с усилием поднялась из кресла и встала перед ним, переминаясь с ноги на ногу. Она была напугана.
– Нет… пожалуйста. Послушайте. Я не хочу вторгаться в вашу память о нем. Клянусь. И даже если во время нашего разговора вы расскажете о нем какие-то вещи, но не захотите, чтобы я о них упоминал, то так и будет, я обещаю, – сказал он твердо.
– Тогда для чего все это? Чего вы от меня хотите? – спросила она.
Зак тщательно обдумал свой ответ и произнес:
– Я хочу понять его. Похоже, никто его по-настоящему не понимает. Просто имя, которое у всех на устах, произведения, которые все видели. Вот вы его понимали, Димити. Понимали и любили. Даже если я не напишу в результате наших бесед о нем ничего особенного, вы все равно поможете мне его понять. Прошу вас рассказать о Чарльзе, которого знали. Я не сомневаюсь, что вы это можете. – Наступила пауза, во время которой Димити играла с кончиками своих волос. Затем она снова села.
– Я знала его лучше, чем кто бы то ни было, – проговорила она наконец.
– Конечно, – сказал Зак с облегчением.
– Можно взглянуть на рисунок? Ну, тот, который вы прикладывали к окну? – Она покраснела, словно извиняясь. Наверное, за то, что неправильно повела себя, проигнорировав его, когда он с такой невоспитанностью пытался проникнуть в ее дом.
Зак улыбнулся:
– Прошу меня простить за тот раз. Мне так не терпелось поговорить с вами, что я совершенно забыл о правилах приличия. Вот он, здесь. Рисунок принадлежит коллекционеру, который живет в Ньюкастле, – он одолжил его галерее для выставки. – Зак вытащил журнал и передал его Димити.
Она пристально посмотрела на репродукцию, провела пальцами по глянцевой бумаге и тихонько вздохнула.
– Делфина, – прошептала она.
– Вы ее помните? – настороженно спросил Зак, и Димити метнула на него испепеляющий взгляд. – Да, конечно… прошу меня извинить.
– Она была такая милая девочка. До нее у меня вообще не было подруг. Я имею в виду настоящих. Когда Делфина и ее семья приехали сюда в первый раз, они были такие городские! Не привыкли к грязи на обуви. Но Делфина менялась. Мне кажется, ей немного хотелось стать такой, как я, – менее домашней. Научиться готовить, пролезать через живые изгороди. Думаю, мне тоже хотелось больше на нее походить – она вела себя дружелюбно, с ней было так легко разговаривать. Ее очень любили в семье. И она столько всего знала! Я считала ее самым умным человеком из всех известных мне людей. Даже потом, когда она уехала в школу и стала больше интересоваться модой, мальчиками и посещениями кино… она оставалась моей лучшей подругой. Писала мне зимой, когда они здесь