Наш разговор лениво сворачивал то в одну сторону, то в другую, возвращался к исходной точке, замыкая круг, и начинался снова. Час спустя Малколм, оставшись, так сказать, на исходной позиции, ничего толком не сказал и лишь без конца повторял, что мы с ним «не раз все обсуждали», что это «чистый эгоизм» – рожать ребенка, а потом смотреть, как он страдает, мучительно стремясь подняться на такой уровень, которого ему, возможно, никогда не достигнуть. Он рисовал мне картины будущего нашей еще не родившейся дочери, напоминал о бесконечных Q-тестах, о трудностях с поступлением в колледж, о том, что девочка с коэффициентом ниже среднего никому не будет нужна.
– Все закончится тем, что она даже замуж выйти не сможет, – заявил Малколм. – Или получит муженька вроде того типа, что в школе все за тобой таскался. Джек какой-то, по-моему.
– Джо, – поправила я. – И ты прекрасно знаешь, как его звали. И он был действительно хорошим парнем, что тебе тоже известно.
– Мало быть просто хорошим парнем; теперь это больше не котируется, Эл. Теперь имеет значение только показатель Коэффициента. И ты прекрасно это знаешь.
Да, я прекрасно это знала, но мне вовсе не хотелось ничего этого знать. Мне не хотелось думать о Джо или о том, что случилось потом. Не хотелось думать о каких-то новых тестах, о каких-то новых Коэффициентах, о том, что все это, возможно, придется делать снова и снова.
Малколм поднялся из-за стола, собрал грязные тарелки и прихватил их с собой на кухню. Разговор был окончен, и я занялась длинным списком учреждений, предлагавших беременным женщинам самые различные услуги; списки таких учреждений были напечатаны на обложках книг, посвященных различным IQ-тестам, а Малколм, мой «партнер по жизни», повернувшись ко мне спиной, тщательно перемывал обеденные тарелки.
Больше никаких задушевных бесед не было. На следующее утро у меня была назначена встреча с врачом в одной из пренатальных клиник Института геники. Это было задолго до того, как этот институт выдвинул лозунг «За здоровую женщину!», задолго до того, как Петра Пеллер сумела поднять свою безумную идею на новый уровень. В приемной клиники вдоль стен, окрашенных в зеленовато-желтые тона, символизирующие, видимо, лес и солнечный свет, сидела примерно дюжина женщин. На стенах висели постеры с изображениями идеальных семей – идеальные волосы, идеально белые зубы, идеальная кожа. Но ни одной фотографии младенцев там не было; на постерах были только подросшие дети; отсутствовала также обычная для гинекологических приемных реклама смесей или памперсов, которые можно получить по акции.
Все здесь – от постеров на стенах до брошюр на столиках – было нацелено на тех женщин, которые никогда не окажутся в родильной палате.
И разговоры, разговоры!
– Если мне скажут, что его Коэффициент на одну сотую ниже девяти с половиной,