– А-а… Подожди, вы же с Юлькой расстались, ты говорил…
– Да, как бы расстались. И как бы нет. Она не хочет расставаться. И я не хочу, но… Но вот приснится же такое. Парня я хорошо запомнил. Худенький, повыше меня, темноволосый, острые черты лица, джинсы на нём синие и рубашка… такая… в клетку, что ли…
Я не выдержал и перебил его:
– Серёг, что с тобой происходит-то?
– Ничего, Вить, – он сухо подал мне руку на прощанье. – Больно мне.
И ушёл. А я решил больше не приходить сюда за правдой, потому что правда стояла передо мной и смотрела мне в лицо. Со всей прямотой.
Фрагмент 5. Макс
Сентябрь 2006 года
Жутко болела голова. Повсюду воняло блевотиной – от одежды, от рук, от собственного дыхания. Перед глазами слезоточиво расплывалась действительность грязно-белым потолком и безвкусными коричневыми обоями на стенах.
Грязно-белый потолок был похож на мою жизнь, а коричневые обои на говно. Моя жизнь – говно. Отодрав голову от подушки, я перегнулся к краю кровати и поблевал в тазик.
Вони стало больше, но действительность обрела некоторую резкость, так что «моя жизнь» и «говно» расплывались уже чуть меньше. И я хотя бы на малую толику почувствовал себя всё же человеком. Жаль. Человек умеет думать мысли. Так ещё хуже. Так ещё сложней. Легче быть нечеловечески-бессознательным куском мяса. И ничего не думать. И ничего не думать. Я собрал все мысли в одну кучу и увидел в них Юлино лицо. С ласковыми глазами.
– Какая же ты, Юля, всё-таки дрянь, – беззвучно сказали мои губы, источая блевотную вонь.
– Милый, милый мой, – ласково прошептало лицо и пропало.
Я встал. Мне надо было уйти из этой комнаты. Не важно куда. Хоть на край света. Хоть в ад. Главное – не видеть их вместе. Они могли прийти сюда в любой момент. Счастливые и опьянённые страстью друг к другу. Где я – лишний. Где мне можно только прижаться затравленно к самому краю света и нюхать свою блевотину. Где легче быть нечеловечески-бессознательным куском мяса. Где меня лучше сразу в ад. Что ж, и то неплохо. Лишь бы там не оказалось Юлиного лица. С ласковыми глазами.
Я переоделся, собрал самые необходимые вещи и уже направился прочь из этой комнаты, когда мой взгляд упал на книжную полку. Там сиротливо пылился прошлогодний подарок от Юли – маленькая фигурка жениха и невесты. Какой трогательный сарказм!.. Хоть плачь…
Я снял фигурку с полки и поставил её напротив двери. Потом выдрал из тетради листок и крупно написал на нём: «УДАРЬ НОГОЙ».
– Ударь ногой, Юля, если ты такая дрянь, – с прежней беззвучностью сомкнулись мои губы, слюнявя омерзительную кислоту протухшего ещё вчера дыхания.
Наверное, так дышат в аду. В аду всё протухшее. В аду нет сегодня. В аду всегда вчера.
Я бросил листок подле фигурки жениха и невесты и загнал таз с блевотиной