– Последняя страница.
Тата говорит шепотом, но ощущение такое, что она кричит. И этот до конца не проявленный крик пугает Полину и сбивает с толку. Трясущимися руками она перелистывает еще несколько – пустых – страниц и оказывается лицом к лицу с… мертвой девушкой. В отличие от всех предыдущих, это очень качественный снимок. Никакого расфокуса, глубокие цвета, продуманная композиция. Девушка юна и хороша собой, но красота ее разбивается о темно-бордовую полосу на шее. Это не что иное, как след от удавки.
Девушка была задушена, а потом найдена (возможно – опознана) и теперь лежит на прозекторском столе, укутанная простыней.
Полина не может отвести взгляда от зловещей борозды, ну почему, почему ближе всех к смерти неизвестной красавицы оказалась именно она? Не Тата и не Маш, и даже не Шило, для которого такие снимки не потрясение, а часть ежедневной рутинной работы? Почему все остальные спрятались за джинсами и свитером неведомого ей Бернара Алана, а на рандеву с чьей-то смертью выпихнули именно ее? По-дружески. En toute amitié.
– Кто эта девушка?
– Ах да… Ты ведь только приехала и можешь быть не в курсе. Это Аля.
– Аля?
– Родная сестра Гульки. И наша с тобой сестра.
– Маленькая Аля? – до Полины с трудом доходит смысл сказанного Татой. – Разве она…
– В том-то и дело, что она жива. У тебя будет возможность в этом убедиться. И даже поговорить с ней.
– Тогда что означает эта фотография?
– Я не знаю.
– Дурная шутка?
– Или предупреждение об опасности.
– Почему-то отправленное тебе, а не ей?
– Я не знаю.
– А кто-то другой, кроме тебя… Не получал подобных фотографий?
– Я не знаю, не знаю, не знаю!..
Слова тяжело переваливаются через борта лодки с высоким носом и задранной кормой – и ненадолго скрываются из виду, чтобы всплыть где-то возле мочек Полининых ушей. Всему должно быть логическое объяснение, оно отыщется наверняка, если взглянуть на ситуацию непредвзято. Примерно так убеждает себя Полина. Нужно сказать об этом маленькой художнице, но говорить некому. Тата исчезла. Растворилась в чреве дома, оставив после себя мокрые следы.
– Тебе не жить, чухонская дрянь!..
Бэнг-бэнг-бэнг.
После того как Маш проскрежетала это, Белка зажмурилась в ожидании стука падающего тела. Но стука не последовало. Аста рассмеялась красивым и очень взрослым грудным смехом:
– Куррат! Ты еще глупее, чем я думала!..
Кто-то хлопнул дверью, кто-то уронил стул; кто-то сбежал по ступенькам в сад, задев при этом бессмысленное нагромождение латунных трубочек – «музыку ветра». Кто-то разбил тарелку, кто-то громко и коротко залаял… Лаял, конечно же, Дружок. Но когда Белка открыла глаза, Дружка