Нет, это она виновата, на самом деле. Она перестаралась, увлеклась. Она понимала умом, но не видела, что ему больно.
Нет, понимала, конечно. Раз за разом прикладывая к коже раскаленный нож. Иногда он едва заметно вздрагивал. Иногда, чуть вздрагивали крылья носа. Но ни единого стона, почти спокойное лицо, ничего…
Птица… Она рисовала птицу на нем. Это вышло случайно… просто один, два, три раза приложив, она поняла, что похоже на крылья и решила… Он не пытался ее останавливать. А она… о чем она думала? О чем-то своем… о своем муже… нет, не стоит оправдываться. О том, что она может делать, что хочет. Глядя на него – кажется, что все можно.
Нет, Ингрид старалась касаться совсем легко, эти ожоги сойдут без следа. Большая их часть. Иногда, все же, дрогнув, рука оставляла яркие отметины. И чем дальше, наверно, тем ярче.
Она пыталась спросить, понять – «Тебе что, не больно? Не страшно?» Не верила. Нет… Она даже… думала, что это такая шутка… Дурацкая шутка. «А если я решу выжечь тебе глаза?» «Попробуй». Чертов придурок. Конечно, он понимал, что она не сделает этого. И все же, Ингрид поднесла нож совсем близко, так, что затрещали волоски на брови. Он не попытался остановить ее даже тогда. Он просто до хруста сжал в кулак пальцы.
Она психанула.
Сунула нож в огонь, и потом уже приложила по-настоящему. Не в лицо, конечно, на груди.
И еще раз… пока он не потерял сознание.
Ничего…
После всего этого трясутся руки.
– К черту! Отец уже приехал со мной. Он отправит меня в монастырь, и я больше тебя никогда не увижу! Никогда не думала, что буду так радоваться этому!
– Не отправит, – хрипло говорит Сигваль.
– Отправит! Он за этим и приехал.
Она уже хочет сбежать.
– Нет, я говорил с ним. Сказал, что ты мне нужна и он не может тебя забрать.
Ухмыляется, гад. Так и не открывая глаз.
– Нет! Да пошел ты! – сейчас Ингрид все равно, и она не боится. – Я больше не приду к тебе! Не могу! Ты можешь трахать меня. Но никаких больше игр! Понял! Никаких!
– Договорились. Никаких игр. Я все равно скоро женюсь.
Ингрид сама не понимает, всхлипывает она или смеется.
– Мне искренне жаль твою жену.
– Мне тоже. Ей придется нелегко. Ингрид… – он все-таки открывает глаза, поворачивается к ней. – Тобой очень интересуется один человек. Патрик Арнхильд, Олфский барон. Может быть, ты видела его, такой высокий, рыжий, немного старше меня, больше всего любит петь и пить, хотя ни того ни другого не умеет. Но в целом, хороший парень.
– Я не понимаю…
– Он женат, но дома в Олфе почти не бывает, и не слишком стремится. Его жена – редкостное чопорное бревно, а Патрик любит женщин, которые царапаются и кусаются в постели, словно кошки. Потом он бегает и радостно показывает всем царапины на плечах. Нравится человеку. Заводит. Ничего серьезного, ему хочется именно игр, не переходящих никакие грани, – Сигваль снова облизывает губы, видно, что в глазах у него слегка плывет. – И вот я намекнул ему, что знаю девушку в его вкусе. Про плетку