Но это был не морской змей, а исполинский морской угорь, в несколько аршин длиной.
– Ну, этого молодца я не раз видела, – сказала меч-рыба. – Не ему натворить такой кутерьмы в море и напугать больших рыб.
И все рассказали угрю о новом угре и предложили отправиться вместе с ними на разведки.
– Если тот угорь длиннее меня – не сдобровать ему! – пригрозил угорь.
– Смерть, смерть ему! – закричали все и поплыли дальше.
Но тут что-то загородило им дорогу, – что-то огромное, преогромное, превосходящее своими размерами всех их вместе. Казалось, это был плавучий остров, который не мог удержаться по поверхности моря.
Чудовище было старым-престарым китом. Голова его поросла водяными растениями, спина покрылась таким множеством устриц и ракушек, что вся как есть, белела пятнами.
– Пойдем с нами, старина! – позвали они кита. – У нас тут появилась новая рыба, так вот хотим турнуть ее.
– Ну вас с вашей рыбой! – сказал старый кит. – Оставьте меня в покое! О-хо-хо! Болен я, совсем болен! Только отлегнет немного, как всплыву на поверхность, да выставлю из воды спину. Тогда прилетают большие добрые морские птицы и ковыряют мне спину. Хорошо! Беда только, частенько запускают слишком глубоко клювы в жир. Вот поглядите-ка на этот птичий остров, что я таскаю на спине. Запустила благодетельница глубоко когти, да и не смогла вытащить, а я тут возьми и нырни! Рыбки понемногу всю ее обглодали. Полюбуйтесь, на что она похожа, да и я на что похож!.. О-хо-хо! Плохо мне, не можется!
– Все это тебе только кажется! – сказал молодой кит. – Я никогда не хвораю! Ни одна рыба не хворает!
– Ах, ты простота, простота! – сказал старый кит. – Забыл, у угря болит кожа. У карпов бывает оспа, и у всех нас – глисты.
– Пустяки! – сказала акула. Ей не хотелось больше слушать, да и остальным тоже, у них было поважнее дело.
Наконец они добрались до места, где лежал телеграфный кабель. Он тянулся по дну морскому от Европы до Америки по песчаным отмелям, по илу, по подводным скалам, пробивался сквозь чащу водяных растений и густые коралловые леса. Там, в бездонной глубине, сталкиваются течения, кружатся водовороты, кишмя-кишит рыба, – ее здесь куда больше, чем птиц в поднебесье во время перелета. Что за плеск, за движение, за гул! Отголосок этого шума хранят внутри себя большие морские раковины; его мы слышим, когда прикладываем раковину к уху.
– Вот, вот он! – закричали большие рыбы, а за ними и маленькие. Они заметили кабель, которого ни начало, ни конца не было видно.
Морские губки, полипы и горгоны колыхались на дне, и кабель то исчезал под ними, то снова появлялся. Морские ежи, слизняки и червяки копошились вокруг него, пауки-великаны, усеянные целыми колониями паразитов, шныряли взад и вперед по кабелю. Темно-синие, похожие на огурцы, гады, что едят всем телом, лежали неподвижно, словно принюхиваясь к неведомому чудищу, покоившемуся на морском дне. Камбала с треской вертелись с бока на бок,