Третье. В политической части многострадального соглашения стороны не смогли пока договориться только по одному вопросу – определению косвенной агрессии. Однако Молотов дал понять английскому и французскому послам, что для советского правительства, по сути, остался лишь один принципиальный вопрос, – не мешкая договориться по военной части, параллельно продолжая оттачивать формулировку по косвенной агрессии. Более того, Молотов прямо дал понять, что если военные миссии найдут общий язык, то вопрос о косвенной агрессии вообще будет снят Советским Союзом (всё это информация к размышлению о гибкости советской позиции) [70;189].
И вот после этого, как гром среди ясного неба, 31 июля прозвучали в английском парламенте заявления парламентского заместителя министра иностранных дел Великобритании Батлера и самого Чемберлена, из которых следовало, что советская трактовка понятия «косвенная агрессия» содержит в себе угрозу независимости третьих стран, и это и является причиной затяжки переговоров. В результате последовало опровержение ТАСС:
«…ТАСС уполномочен заявить, что если г-н Батлер действительно сказал вышеупомянутое, то он допустил искажение позиции Советского правительства…» [70;189-190].
И снова своё неодобрение по поводу английского поведения высказали французы. Правда, на сей раз французские дипломаты ограничились обменом мнениями друг с другом и не стали пенять своим «не очень порядочным» союзникам. Из письма посла Франции в СССР Наджиара министру иностранных дел Франции Ж. Бонне:
«Ничто не могло быть более несвоевременно, чем высказывания премьер-министра по этому вопросу. Подчеркивая, что русская формула наносит ущерб независимости третьих стран, Чемберлен только спровоцировал англо-русскую полемику, проявлением которой является сообщение ТАСС. Он придал большой размах расхождениям во взглядах, которые советское правительство хотело смягчить…» [70;191].
Что после подобных шагов английского правительства должно было думать о его позиции правительство СССР? Любой искренний человек, а не «завзятый демократ» скажет, что вряд ли советские лидеры могли доверять Англии.
И вот в такой-то обстановке в Москву прибывают английская и французская военные миссии. Историки уже давно обратили внимание на следующие факты: уровень западных делегаций не соответствовал уровню решаемых задач (французскую миссию возглавлял генерал Думенк, а английскую – адмирал Дракс, оба далеко не первые лица в военных ведомствах своих стран); собирались и ехали они специально очень медленно (Дракс вообще плыл на старом пароходе; видимо, адмирал боялся летать самолётами); англичане напутствовали своих переговорщиков определенным образом – затянуть переговоры как можно дольше (из инструкций Драксу: «Продвигаться в военных переговорах медленно, соразмеряя их с политическими» [88; 54]); несмотря на долгие (четыре месяца) политические переговоры, на долгую