– Не кори меня. Серж третий месяц не работает. Больше никто не дает в долг. Сандрик, мы в полной жопе! Я сестрой клянусь, Ингулей моей бедной: я все исправлю! Я устрою Данечке будущее. Я тебя отсюда вытащу!
И Жанна разрыдалась в трубку. Из-за себя, из-за Сержа. Отчасти потому, что все они пригвождены к безысходности, потому что вышли из первобытной пещеры, выстроили вполне приличное общество, а потом – раз, – и грубой наждачкой им ошкурили кожу. На людей стало жутко смотреть: губы сжаты, остекленел взгляд. Они теперь многое стерпят, кроманьонцы современности, – и пещеру в скале прорубят, и слона забьют, и костром обогреются. Ходят такие-мешки из мяса и крови. Хочется докопаться, чтобы выкопать: себя, вклинившегося в это неразборчивое месиво. Себя, забытого там навеки. И страшно ведь. До тошноты. Хоть склоняйся над толчком и жди, когда отпустит.
– Вчера пришел под вечер и повторяет такой, прям трепещет: «Они сказали, что я – Бог». Бог, понимаешь? Бог! Починивший кому-то задарма очередной телевизор или магнитофон.
– Мне приехать с утра?
– Да. Займи Даньку, отвлеки его. Мне нужно собраться с мыслями.
– Когда вылет?
– В следующий понедельник. Я… я не знаю…
– Жанка, ну ты даешь.
По ночам осознаешь все самое важное. Все то, что днем кажется вздором. Ночью ты можешь прослезиться от масштаба навалившегося на тебя в темноте. Например, вспомнишь, что вычитал днем: кроличья нора оказалась входом в храм тамплиеров. Чем не масштаб? А наступит утро, и все забудется, и пойдешь ты сторожить свою пустоту. Много-много пустот.
И вот ты, универсальный солдат, уже в пути – от пустоты к пустоте. Но бывает, когда в ушах – постоянный, едва слышимый свист. Как будто внешний слой получил пробоину, и со сверхзвуковой частоты потекли перешептывания в твою слуховую коробку. В твою огороженную пустоту. Они, те самые вздорные ночные образы.
Сандрик не решался нажать на дверной звонок, потому что в квартире шумно ругались, и очень не хотелось становиться участником семейных склок. Но мысль о Даньке, который ни в чем не виноват, вдавила палец Сандрика в кнопку. У порога нарисовалась Жанна в обтрепанном халате Сержа и с собственными уложенными волосами. Жанне как-то всегда удавалось выглядеть импортно, экранно, даже когда повседневность подводила.
– Заходи, Сандрик. Данька заждался тебя.
– Угу. Оно и понятно, – пробурчал Сандрик, снимая в прихожей ботинки. Он любил тетю, но чаще был на нее зол. Как-то не получалось гневаться и питать к ней любовь одновременно. Приходилось постоянно балансировать. Сандрику не нравились отношения Сержа и Жанны: уж больно сильно напоминали они былые будни отца с матерью.
– Я каждый день выхожу из зоны комфорта! А ты спроси: почему я это делаю? А? Спроси! Я каждый день выхожу из зоны комфорта, только чтобы эту зону расширить – для вас! Сандрик, заходи. Сейчас будем пить чай. – Выпад Сержа, вбежавшего в прихожую с жутким серым дымом от сигареты в пальцах, восстановил гармонию сцены, прерванной звонком в дверь.
– И где они, милый,