– Вот вы, капитан, наверное, думаете, что мы в тылу отдыхаем, а вы воюете. Ошибаетесь, дорогой, в России нет тыла, везде фронт. Партизаны так обнаглели, что я даже сомневаюсь: доедете ли вы до Смоленска.
– Все так серьезно? – ухмыльнулся Серьговский. А про себя подумал: «Кюхельман как в воду глядит».
– Не ухмыляйтесь, Биргер, все на самом деле очень серьезно. Даже у нас под носом в Волуйске эти бандиты орудуют, и никакие меры не помогают. Осведомители их действуют четко, передавая информацию о всех наших передвижениях. А потом ищи их в этих непроходимых лесах с проклятыми болотами.
Серьговский, незаметно наблюдавший за Кюхельманом, делал вывод, что тот не так прост, как хочет казаться. «Человек он наверняка умный и наблюдательный, – отмечал про себя Серьговский, – просто, по всей видимости, относится к той породе людей, которые, разыгрывая из себя простачков, ловят на этот крючок наивных собеседников, вызывая на ответную откровенность. Потому надо быть с ним начеку».
– А вы, Биргер, человек скрытный, – неожиданно переменив тему разговора, сказал Кюхельман, – но честный. Я физиономист, сразу вижу.
Утром на перроне Волуйска они прощались, как старые друзья. Едва поезд отъехал от Волуйска, Серьговский стал собираться. Он накинул на плечи мундир, взял полотенце и направился в туалет. Тщательно заперев дверь, Серьговский стал внимательно наблюдать в окно. Мимо проплывал лес, вырубленный немцами от дороги метров на пятьдесят из-за страха перед диверсиями партизан.
Наконец он увидел условный знак и решительно открыл окно. Затем вылез в него и повис на раме, болтая ногами в воздухе. В это время поезд как раз замедлил скорость на повороте. Если бы Серьговский просто отпустил руки, то наверняка угодил бы под колеса поезда. Но он этого делать не стал. Разведчик уперся ногами в вагон, а потом, с силой оттолкнувшись от него, прыгнул. В прыжке он сгруппировался и, свалившись на покрытую снегом насыпь, перекатился по откосу и стал быстро отползать подальше от поезда.
Как только мимо него проехал последний вагон, раздался взрыв. Вагоны вздрогнули и со страшным скрежетом, разрывая сцепления и нагромождаясь друг на друга, устремились под откос. Тут же раздались пулеметные очереди. Серьговский подскочил и, пригибаясь, побежал в сторону поезда.
Уцелевшие немцы из разбитых вагонов отстреливались от партизан, кто как мог. Серьговский прилег у одного из вагонов, достал из кармана револьвер, обмотал дуло тряпкой, наставил его на предплечье левой руки, затем, зажмурившись, выстрелил. Замычав от боли, он достал из кармана свое полотенце и с помощью зубов правой рукой кое-как перетянул рану прямо поверх мундира. Револьвер зашвырнул далеко в снег, а из кармана достал немецкий пистолет «вальтер» и выстрелил из него всю обойму в воздух.
Вскоре загудели моторы подъезжающих немецких грузовиков с солдатами. Солдаты выпрыгивали из машин и тут же, рассредоточиваясь