Впоследствии сын П.П. Шмидта вспоминал: "Не чужд был отец и поэзии. В Морском училище он близко сошелся с племянником известного поэта А. М. Жемчужникова (одного из трех творцов бессмертного «Козьмы Пруткова») и сыном своего идейного вождя, публициста Н.В. Шелгунова. С легкой руки своих друзей, начинающих поэтов (особенно Жемчужникова, наиболее талантливого и любимого отцом), отец и сам стал писать стихи, но к своему случайному «стихокропанию» относился всегда иронически, считая себя в поэтической области совершенной бездарностью. Мне трудно, конечно, быть в этом деле вполне беспристрастным судьей, но, кажется, здесь отец проявил уж слишком большую скромность. Глубоко чувствуя и понимая прекрасное, обладая возвышенной и нежной, как у женщины, душой, отец не мог написать ничего грубого, плоского, безвкусного или неизящного. Все выходило у него как-то незаметно, само собой, удивительно верным, метким, продуманным, красивым и проникновенным. К сожалению, у меня не сохранилось ни одного его стихотворения. Написанное, прочитав мне, отец неизменно рвал, так что фактически я был лишен возможности зафиксировать на бумаге хотя бы одно из его произведений. Запомнить же с одного разу и записать у меня не хватало памяти. Впрочем, «вдохновение» находило на отца довольно редко и, главным образом, в веселые минуты; я отлично помню, что почти все его поэтические забавы носили шутливый или юмористический характер".
Еще одно увлечение кадета, а потом гардемарина Петра Шмидта заключалось в регулярном посещении публичных домов. В этом, в принципе, не было ничего особенного и плохого. Проститутками грешили в то время, наверное, многие гардемарины и юнкера. Были, разумеется, отдельные гордецы, которые презирали такое времяпрепровождение, но наш герой, как и большинство его сотоварищей к таковым не относился. В виду массовости данного явления, начальники даже подписывали договоры с содержательницами определенных борделей и посылали туда для профилактики девиц военных врачей,