Вэлери одобрительно кивнула. Да, молодежь спасет этот мир.
И когда Уитманы и Алстон-Холты еще немного посидели в тени крытого крыльца, пообщались на разные несущественные темы и разошлись спустя двадцать минут после ухода рабочих, Брэд и Вэлери решили, что все они уже достаточно хорошо знакомы. Нам казалось, что их добрососедские отношения сложатся именно так, как мы и надеялись. Никто из нас не волновался ни за деревья, ни за детей.
Глава 4
Два дня спустя Ксавьер стоял у плиты и готовил сэндвичи с ветчиной и сыром себе на ужин.
– Как дела в школе? – мать подошла к сыну, обняла за талию. Теперь он стал сантиметров на двадцать пять выше нее, и это казалось ему странным. Он всю свою жизнь мечтал скорее стать больше, выше, старше – и вот теперь смотрел на большинство взрослых не снизу вверх, а сверху вниз. Он мог видеть макушку своей матери. Метр девяносто, на три сантиметра выше отца. Вот бы ему платили доллар, а лучше десять, каждый раз, как его спрашивали, играет ли он в баскетбол.
– К экзаменам готовимся. Тоска смертная, – он включил газ, поставил на огонь сковородку.
– Выходите на финишную прямую, – она покрепче обняла сына и выпустила. – Я вот что думаю и хочу тебя спросить: как тебе наш знаменитый новый сосед, Брэд Уитман?
– Почему ты спрашиваешь?
– Мне он кажется каким-то… мутным. Как будто он совсем не такой хороший, каким кажется.
– Да нормальный, – ответил Ксавьер. Он смазал маслом два сэндвича, положил на сковородку. – Тебе сделать? Поедим, да пойду на работу.
– Да, спасибо, – она взяла помидор, нож и разделочную доску, села за кухонный стол. – Может, я слишком впечатлительная. Мне не нравится плохо думать о людях, которых я даже не знаю. Предубеждения – это так гадко. Мне неприятно их испытывать.
– Уж прости, что напоминаю, но ты всего лишь человек, – сказал Ксавьер, готовя третий сэндвич. – К тому же ты меняешь свое мнение, когда познакомишься с человеком получше, верно?
– Я ощутила к ним неприязнь, когда они начали вырубать деревья, и это меня беспокоит. Я стараюсь всем давать шанс. Иначе чем я лучше тех, кто, ничего обо мне не зная, осуждает меня?
Ксавьер положил три сэндвича на сковородку. Они зашипели, выпуская в атмосферу липидные молекулы расплавленного масла. Запах – химия. Дыхание – химия. Переваривание пищи – химия. Рост растений, выработка растениями кислорода – все это тоже химия. Мать очень много рассказывала ему о растениях, вероятно, надеясь, что он разделит ее страсть к экологии, и Ксавьер увлекся на пару месяцев, но потом интерес сник.
Так бывало часто. Ксавьер давно понял, что интересуется массой вещей, но любит немногое. Каждый раз, когда его охватывала новая страсть, мать поддерживала его, но позволяла самому решать, насколько серьезно относиться к этому увлечению. Она говорила, что это и есть результат борьбы за равноправие. Чтобы он, сын белого мужчины и темнокожей женщины с высшим образованием, выросший в семье среднего класса, мог заниматься чем угодно. Чем