Шестиугольная кнопка гаснет.
Тихий звон раздается из-за дверей.
И тут пчелка, ключ и меч разделяются надвое, поскольку двери лифта распахиваются.
Сладостные печали
… Время влюбилось в Судьбу
Пират рассказывает девушке не одну историю, как она попросила, а много историй. Они перетекают одна в другую, вбирают в себя обрывки потерянных мифов, забытых сказок, и все пересказанные чудеса переливаются между собой, пока не вернутся к двоим, которые стоят, глядя друг на друга через решетку, рассказчик и слушательница, и между ними нет больше ни одного невышептанного слова.
Молчание, упавшее после рассказа, долгое и тяжелое.
– Спасибо тебе, – тихо говорит девушка.
Пират принимает ее благодарность молчаливым кивком.
Скоро рассвет.
Пират выпутывает свои пальцы из волос девушки.
Девушка отступает от решетки. Прикладывает руку к груди и низко, грациозно кланяется пирату.
Пират отвечает ей тем же: склоненная голова, рука у сердца, формальное признание того, что их танец окончен.
Он медлит, прежде чем поднять голову, сколько можно растягивает момент.
Когда он поднимает глаза, девушка уже от него отвернулась и молча идет к стене напротив.
Рука ее зависает над ключом. Она не смотрит ни на охранника, ни на пирата. Это ее решение, и ей не нужна помощь, чтобы его принять.
Девушка снимает ключ с крюка. Старается, чтобы ключ не звякнул о кольцо, чтобы не стукнул о камень.
Она возвращается через комнату с ключом в руке.
Ни щелчок, когда ключ поворачивается в замке, ни даже скрип открытой решетки не будят охранника.
Никаких слов, когда девушка дарит пирату его свободу, и он ее принимает. В темноте они поднимаются по ступенькам и не говорят о том, что будет после. Что случится, когда они дойдут до верхней двери. Какие неизведанные моря ждут их за нею.
Но перед самой дверью пират притягивает девушку к себе и ловит своими губами ее губы. Нет между ними решетки, они сплетены на темной лестнице, и только Судьба и Время могут все усложнить.
Тут мы их и оставим, девушку и ее пирата, пирата и его спасительницу, соединенных в поцелуе, в темноте, перед тем как дверь будет открыта.
Но история их здесь не кончается.
Она лишь меняется здесь.
Другое место, другое время
Интерлюдия I
Новый Орлеан, Луизиана, четырнадцать лет назад
Почти уже рассвет. Сероватая дымка выдавливает темноту ночи в пользу пока еще не вполне дня, но свет с улицы в переулок все-таки проникает, и его более чем достаточно, чтобы малевать.
Малевать в полутьме ей не привыкать.
Воздух прохладней, чем она ожидала, а перчатки без пальчиков, митенки, годятся, чтобы держать кисть, но не греют. Поверх митенок она натягивает рукава своей толстовки, как можно дальше натягивает, марая обшлага краской, но те и без того запачканы, запятнаны цветовыми оттенками всех сортов.
Она проводит еще