Дон Чема позвал меня в свой кабинет – огромную комнату со сводчатым потолком, где на столе, заваленном бумагами и книгами, меня ждал вместительный ларец с ручным оружием.
– Эти будут твоими, – сказал хозяин, выкладывая на стол два пистолета – маленький и большой. – Вот этот называется пуффер, его удобно прятать в одежде, но стрелять из него лучше в упор. – Дон Чема извлек из кармана ключ. – Этим ключиком заводишь пружину, после чего нажимаешь курок, колесико вращается, высекая из кремня искру, которая воспламеняет порох, и происходит выстрел. Надежное оружие, хотя приходится довольно часто менять колесико – оно истирается кремнем – и следить, чтобы в механизм не попадала грязь. Дорогая игрушка… – Он взял со стола большой пистолет. – А из этого можно убить врага за пятьдесят шагов. Ставишь курок с кремнем в такое положение – называется предохранительный взвод, – открываешь крышечку, насыпаешь на эту полку немного пороха – ближе к затравочному отверстию, опускаешь крышку, взводишь курок для выстрела… К сожалению, он часто дает осечки, зато прост, дешев и в отличие от безжалостного пуффера позволяет не видеть лицо человека, которого ты убиваешь…
Под руководством дона Чемы я чистил стволы пистолетов, заряжал, взводил курки, целился, а потом он позволил мне выстрелить в спинку кресла из пуффера и дважды в открытое окно – из большого рейтарского пистолета.
– Если, не дай бог, дойдет до драки, Мазо, ты должен поразить цель с первого выстрела, на второй у тебя не останется жизни. В таких делах важно не зевать и не пытаться превзойти в милосердии Господа. Ты должен все слышать, все видеть, и тогда чутье не подведет тебя. Понимаешь?
– Кажется, да, мессер. Раньше я не умел смотреть, но даже не подозревал об этом. Брат Ансельмо – он учил меня латыни – однажды подвел меня к фреске с волхвами и спросил, что тут изображено, а я даже не понял, о чем это он. Хорошо, сказал брат Ансельм, что это? И указал на животное. Вы не поверите, но я как будто ничего не видел! Это осел, сказал брат Ансельм, и тогда я увидел осла. Помню, как был удивлен… А потом с тем же самым я сталкивался, когда имел дело с простецами, minores. Они смотрели и не видели. В обычной жизни они видели осла, а на картине – нет…
– Хм, это не совсем то, что я имел в виду, но наблюдение любопытное, – сказал дон Чема. – Помнишь картину, которую ты нашел в доме Джованни Кавальери?
Он вытащил из вороха бумаг холст, свернутый в трубочку, и расправил его на столе.
Это был портрет большеголовой узкоплечей девушки в платье того красного цвета, который принято называть терракотовым, с синей шнуровкой на груди. Края ее рубашки были стянуты крошечной жемчужиной. Прямой пробор разделял гладко расчесанные каштановые волосы, два вьющихся локона спускались по обеим сторонам лба. Ее широкоскулое лицо с узкими глазами было бледно, как у больной, но при этом словно