Общее учение о векселе. Владислав Уруков

как формальный, по примеру стипуляции в римском праве. Автор разделяет мнение о природе формального договора для векселя, изложенное профессором Ф. К. Савиньи, которое полностью можно отнести к вексельному обязательству: «Существенные черты новой теории состоят в следующем. Стипуляция как чисто формальная сделка уже сама по себе служит основанием иска; но для своего практического осуществления, состоящего в превращении той или другой претензии в имущество кредитора, она должна быть дополнена какою-либо causa, т. е. юридическим элементом, связующим ее с какими-либо материальными юридическими отношениями. Без сомнения, в древнейшем праве такого порядка вещей не существовало; юридические отношения стали основываться на материальном элементе только с того времени, когда перестали соблюдать чистую форму.

      Все сказанное о римской стипуляции имеет силу и для неформального контракта действующего права, который заступил на ее место и, следовательно, также носит характер чисто формальной юридической сделки.

      Если мы далее спросим, в чем может состоять causa или юридический элемент, составляющий дополнение стипуляции (а, следовательно, и нашего nudum pactum), то ответ следует искать в одном из трех разрядов действий, к которым сводятся все имущественные приобретения…»[201].

      Предложение автора о формальном характере вексельного договора, имеющего характер стипуляции, основано на исследованиях профессора И. А. Покровского, который доказывает, что «на основании stipulatio возникает обязательство строго одностороннее: кредитор – только кредитор и должник – только должник. В этом сходство stipulatio с обязательствами старого цивильного права (nexum, обязательство из legatum). Далее это обязательство stricti juris: кредитор может требовать только того, что было обещано, без всяких дополнений; он не может требовать ни возмещения убытков, происшедших от неисполнения, ни процентов. С другой стороны, обязательство из stipulatio есть обязательство абстрактное: оно возникает только вследствие того, что на вопрос кредитора должник ответил «spondeo»; почему он дал такой ответ – это для stipulatio безразлично, и ссылаться на те или другие отношения, приведшие к stipulatio, – так называемая causa, – ни кредитор, ни должник не вправе…

      Благодаря чрезвычайной простоте и гибкости своей формы, stipulatio скоро приобрела широкое распространение: любое содержание могло быть облечено в форму вопроса и ответа. Вместе с тем эта форма в высокой степени облегчала и доказывание долга в процессе: для обоснования иска достаточно было только доказать факт stipulatio. Понятно поэтому, что stipulatio сохранила свое первое место в контрактной системе даже после того, как получили признание все другие контракты – консенсуальные, реальные и т. д.: во многих отношениях она представляла для деловых людей незаменимые удобства (вроде современного векселя). Часто ради этих удобств (доказывания, строгости иска и т. д.) стороны и другие обязательства (например, долг из купли-продажи) превращали в обязательство стипуляционное (novatio), – совершенно так же, как в наше время облекают в форму векселя.