– Товарищ майор! Товарищ майор!! – ротный Безгубов сумасшедше глядя на невозмутимого командира, казалось, вот-вот брызнет кипятком.
– А вот и госты пожаловали! – вполголоса, не глядя на ротного, воскликнул Танкаев.
– Где?! – зашипел самоваром Безгубов.
– На-ка, взгляни, старлей, – Магомед Танкаевич протянул ему бинокль. – Правей гляди!
Тот с готовностью принял бинокль, бросил к глазам, но руки его заметно дрожали, ему никак не удавалось направить сбившуюся резкость. Молодой, рослый, розовощёкий парень, с бархатной родинкой, прилепившейся на уголке бритой верхней губы, словно обрадовался, что комбат избавил его от дикого напряжения.
– Ну, видыш-ш, старлей?
– Так точно! Прут сволочи прямо на нас!
Дюжина танков выехала из-за дальних развалин. Остановилась, разглядывая в перископы линию обороны врага с круто выпяченными мысами полу обвалившихся зданий, потом взревев двигателями, тронулись по направлению на танкаевцев.
– Безгубов! – позвал командир.
– Я товарищ комбат! – ротный возвратил бинокль.
– Пэрэдай своим бронебойщикам и дальше по линейке…Подпустим гадов ближе и вдарим залпом.
– А как же артиллерия? – сверкая глазами, лихорадочно выпалил Безгубов.
– Она своё слово скажет, старлей. Готов стрэлков-пулемётчиков.
– Есть! – каска ротного с пулевой царапиной заныряла поплавком и извивах траншеи.
* * *
– Товарищи бойцы! Рассредоточиться! Занять позиции! Приготовиться к бою! – справа послышался зычный голос политрука Кучменёва. – Коммунисты, комсомольцы, на вас вся надежда! Будьте, плечом и опорой для беспартийных, для желторотых солдат! В рост не вставать. Стрелять по команде!
…Рядом с комбатом плюхнулись подбежавшие бронебойщики, взрыхляя крапчатый снег. Казалось, они зароются под этот снег, в его мерцавшую бурыми пятнами рыхлость, как медведи в берлогу, чтобы перезимовать время строчащих пулемётов и танковых атак.
– Э-эх, щас бы ядрёна-матрёна…по танкам, прямой наводкой, да шквальный залп из « катюши» , а, товарищ майор? – мечтательно хэкнули бронебойщики. – У фрицев от ёйных « поцелуев» …аж мозги набекрень! Только шерсть летит, мать их в огонь…
– А ты цэлуй немца так свинцом, Тарасов, – огненно сверкнул очами Танкаев, – чтоб он и от тебя не ушёл к другому!
* * *
– Здравия желаю, комбат! – хватая на ходу взглядом наползавшие танки, козырнул политрук.
– Какая обстановка в ротах, капитан? – привычно раскладывая перед собою, как яблоки, противотанковые гранаты, кивнул на приветствие Магомед Танкаевич. – Как настроение, как дух солдат?
– Боевой, товарищ майор.
– Как сам? – он задержал взгляд на пачканных кровью и землёй бинтах замполита.
– Терпимо. – Кучменёв на секунду прислушался. – Где-то правее их рубежа, на позициях батальонов Воронова, Соболева неумолчно колыхался оружейный гул. – Мы отчаянно родились, отчаянно и помрём, как в песне. Как там ваша аварская поговорка? « Могила героя…
– …не на кладбище» , – закончил Магомед.
– Во, во! Сам-то, что ожидаешь, комбат?
– Как и ты штурма, – он мрачно усмехнулся, глядя, как в сотый раз перегорает на его глазах город. Как окружённый багровым туманным заревом, он будто медленно улетал в чёрные, очугуневшие небеса. – У них – танки, гаубицы, штурмовые орудия « фердинанды» …У нас – Сталинград. Как говорили мои предки – « Газават» – Священная война. – Танкаев огладил ладонями медное лицо, поймав на пальцах своё горячее дыхание. – И, конечно, отвага героев, умеющих бить врага не за страх, а за совэст. Сам знаешь, за Волгой зэмли нэт. Что молчиш-ш, Алексей? – Он посмотрел на жилистого, худого политрука, молча стоявшего рядом, на полшага сзади, что бы не помешать размышлениям командира.
– Слишком крепка их танковая мощь, Михаил Танкаевич Кучменёв сыграл желваками. – « Тигры» , « пантеры» … это не почтовые ящики из жести…Отличные машины. Да и без них…Слишком великая концентрация сил. Отборные части Вермахта и СС.
– Тем больше славы, капитан. Сегодня хороший дэнь умерет.
Так – нэт, капитан? – в глазах комбата дёргалось фиолетовое жестокое пламя. – Не слышу!
– Так точно. Но « умирать нам рановато, – Алексей ответил словами из песни, – есть у нас ещё дома дела.»
– Ай, молодэц. Джигит, – повеселел лицом Танкаев. – Золотые слова.
– Но вот сто грамм для храбрости…махнуть не мешало бы…– Кучменёв бросил ожесточённый взгляд на увеличившиеся в размерах танки. – Его голубые глаза сделались тёмными, как оружейная сталь.
– Трэзвым воевать надо, политрук. Водка ещё никого нэ спасла.
– Ой ли? – Кучменёв хрустнул мослаками пальцев. – А как же законные « наркомовские» ? Разрешите идти?
– Э-э, погоды, брат! – Магомед Танкаевич крутнул пробку фляжки, протянул Алексею. – Давай,