Ратмир и его отец, кожедуб Никита, были христианами, и от того не любили их в родных краях. Отец Санды, Шугарь, строго-настрого запрещал ей знаться с «никиткиным отродьем», но девочку неудержимо тянуло к непохожему на других отроку. Бывало лишь взглянет он своими синими, что озера лесные глазами, и в душе соловьи поют, точно бы по небу идешь и не падаешь!
Осторожно вышла Санда из укрытия своего, бесшумно, как умела она, подкралась к увлеченному своим делом Ратмиру и, чуть постояв над ним, дотронулась до густых пшеничных волос, чубом спадавших на высокий лоб отрока.
– Пришла все-таки! – радостно воскликнул Ратмир, вскакивая на ноги. – А я думал, не сможешь с этим Велен-моляном! Что не отпустят тебя!
– Да разве ж я спрашивала, отпустят ли? – рассмеялась Санда, и эхо подхватило ее звонкий, как плеск ручья, смех. – И разве же я могла не прийти, когда тебе обещала?
В этот миг она была уверена в том, что не могла. Даже если бы отец запер ее в подпол, она вырвалась бы оттуда. Ведь ее ждал Ратмир…
Он смотрел на нее лучистыми глазами, любуясь, радуясь ей.
– А что, если бы я не пришла? – вдруг спросила Санда.
– Я бы ждал тебя.
– Долго?
– До тех пор, пока бы ты не пришла.
– И ночью?
– И ночью тоже, – улыбнулся Ратмир. – Ты же знаешь, лесной зверь мне не страшен, я любого зверя заговорить могу.
– Кроме человека…
– Да, – вздохнул отрок, – человек даже отцу Леонтию не по силам бывает. Боимся мы за него, Сандушка. Злы на него люди, всякий камнем бросить норовит, всякий расправой грозит… А за что? За то, что дети тянутся к нему, за то, что учит он их и в Христовой вере наставляет.
– Ты для церкви работал теперь?
– Нет, – мотнул головой Ратмир. – Для тебя! – при этих словах он разжал кулак, и на его большой, мозолистой ладони Санда увидела маленький, искусно вырезанный крест. – Твои, я знаю, не дадут тебе носить его, но ты возьми, храни его!
Девочка с трепетом взяла крест и прижала его к груди. Некоторое время она молчала, а затем ответила серьезно:
– Нет. Я буду носить его. Я… хочу принять твою веру!
Радостью вспыхнули васильковые глаза, но и встревожились точно:
– Сандушка, да ведь они не простят тебе этого!
– Ну и пусть, – беззаботно ответила Санда. – Вы же с отцом живете. И труды рук ваших не отвергаются от того, что вы верите в Христа.
– А твоя семья? Ты готова лишиться ее?
Сжалось на мгновение сердце. Отец никогда не простит ей принятие чужой веры. А мать?.. Лишиться любви ее и ласки, причинить ей такое горе? Вот, сейчас готовит она угощения для скорого праздника и, должно быть, сердится, куда пропала ее непутевая дочь, почему не помогает ей. А еще тайком – Санда подсмотрела – шьет ей мать к Велен-моляну