– Но я должна дать им знать, что я здесь. Должна как можно скорее узнать, смогу ли вообще остановиться у них. – Она в отчаянии отложила ручку. – Никогда не умела писать телеграммы! – вздохнула она.
– Тогда попробуйте написать письмо и сообщите, что приедете завтра.
Она с облегчением последовала его совету и энергично обмакнула перо в чернильницу, но после минутного неуверенного царапанья вновь остановилась:
– Ох, это ужасно! Просто не знаю, что писать. Ни за что на свете не признаюсь, как отвратительна была миссис Мюррет.
Дарроу не счел нужным реагировать. В конце концов, его это не касалось. Он закурил сигару и откинулся на спинку стула, лениво любуясь девушкой. В писательских муках она сдвинула шляпку на затылок, освободив непокорный локон, который просился потрогать его вчера вечером. Насмотревшись на него, он встал и отошел к окну.
Позади слышалось скрипенье пера по бумаге.
– Не хочется их беспокоить… наверняка у них и без меня достаточно забот. – Неуверенный скрип вновь замер. – Что же я такая дуреха, совсем не умею писать: все слова в страхе разбегаются, когда пытаюсь их поймать.
Он с улыбкой оглянулся, посмотрел, как она сидит, склонившись над письмом, словно школьница, мучающаяся над сочинением. Пылающая щека и насупленная бровь свидетельствовали о том, что она испытывает настоящие трудности, что это не неуклюжая попытка вызвать его сочувствие. Девушка и вправду не умела выражать мысли на бумаге, и эта неспособность отражала ее быстрый впечатлительный ум и непрекращающуюся смену чувств. Он подумал о письмах Анны Лит, точнее, о нескольких письмах, полученных много лет назад от девушки, которая была еще Анной Саммерс. Перед глазами встали изящный уверенный почерк, четко выстроенные фразы, и по внезапной ассоциации вспомнилось, что точно такой же документ в это самое время, может быть, ждет его в отеле.
Что, если действительно письмо пришло и в нем содержится полное объяснение ее телеграммы? Резкий перелом в настроении, вызванный этой мыслью, заставил его взглянуть на девушку с внезапным раздражением. Она околдовала его, будто последнего дурня, и он поразился себе: как его угораздило попусту потратить на нее полдня, когда все это время письмо от миссис Лит, может быть, лежит у него на столе. В этот момент, будь у него выбор, он бросил бы спутницу прямо здесь, но, раз уж взялся заботиться о ней, придется мириться с последствиями.
Как уже бывало, интуиция подсказала ей, что настроение у него переменилось, поэтому она вскочила и скомкала письмо.
– Какая я бестолковая; но не буду больше вас задерживать. Вернусь в отель и напишу там.
Она покраснела, и, когда глаза их встретились, он впервые за все это время заметил в ее взгляде легкое замешательство. В конце концов, может, его близость и была причиной ее смущения? Эта мысль обратила смутное раздражение ею в определенное недовольство собой. Не было никакого оправдания тому,