Ждавши встречи с грибниками.
Вся зардев стыдливой краской,
Придорожная рябина
Шаловливо строит глазки,
Ожидая стать любимой…
Разбросала краски осень,
Листья золотом раскрасив,
Чтоб потом их тихо сбросить,
Краску белую заквасив.
Рябина
Раскудрявая рябина
Рядом с ивою обвислой,
Словно ягода малина
Рядом с клюквой горько-кислой.
Вся в оранжевых серёжках,
Вьются кудри золотые,
В очень модные сапожки
Ножки спрятаны крутые.
Озорным окинув взглядом
Клёна стройную фигуру,
Для сравненья с собой рядом
Показала иву-дуру.
Чтоб в сравнении с этой ивой
Клён все прелести рябины
Оценил бы и красивой
Той рябине стал любимым.
Так старалась показаться
Модной, умной и красивой,
Что всё больше обнажаться
Стал рябины вид спесивый.
И, не вняв, что по морозу
Краше выглядит рябина,
Полюбил тот клён берёзу —
Взгляд рябина лишь рябила.
«У дороги старая сука…»
У дороги старая сука
С перебитым хребтом лежит,
С морды капают слёзы скупо,
Подвывает и вся дрожит.
Онемели старые ноги:
Торопилась щенков кормить,
Сбил промчавшийся по дороге
Ночью тёмною грузовик.
За рулём, разминая спину,
Протирая рукой глаза,
Шапку низко на лоб надвинув,
Ас-водитель жал по газам.
Он домой спешил, к своим детям,
Счастлив был от свершённых дел,
Ослеплённый вмиг встречным светом,
Ту собаку не разглядел.
Он спешил. Вёз домой, усталый,
По машинке своим сынкам,
Не увидел собаки старой —
И сиротами быть щенкам.
Быть голодным щенкам-сестрёнкам,
И никто их не будет греть,
У дороги лежит в сторонке
Сука старая, рядом смерть.
«Говоришь, что ты его обожаешь…»
Говоришь, что ты его обожаешь,
Нет любви к нему, но ты уважаешь,
А не любишь. Что ж, теперь не беда,
Обожаешь ты его – это да.
Обожаешь, говоришь, обожаешь,
Даже если ты ему изменяешь.
Что не любишь ты его – не беда,
Обожаешь ты его – это да.
Обожаешь, говоришь, обожаешь,
Даже если от него уезжаешь.
Что любовь? Любовь – она ерунда.
Обожаешь ты его – это да.
Обожаешь, говоришь, обожаешь,
Когда вновь опять к нему приезжаешь.
Уходила, говоришь, – не беда,
Обожаешь ты его – это да.
Обожаешь, говоришь, обожаешь,
Даже если ты его убиваешь.
Эта вовсе ведь беда – не беда.
Обожаешь ты его, как всегда.
Обожаешь, говоришь, обожаешь.
А