На этот раз фраза была большая, звучала отчетливо, так, что убедить себя в том, что послышалось, он никак не мог, потому что оставался реалистом, ну пусть магическим реалистом, и все-таки.
Он положил кисточки в воду, быстро переоделся, так что стал похож на веселого юношу, сошедшего с другой своей картины, и захлопнул дверь, оставляя творение там, в Мастерской.
Давно пора отправляться домой, не может грустный клоун забирать все его время и силы… Но Мастер не сомневался, что он будет стоять перед глазами и не отпустит.
– Может, пойдет побродить по городу.
И не надо было говорить, что почти тут же он встретил на Любинском своего грустного клоуна. Нет, не шута на него похожего, а именно сошедшего с картины, в таком же костюме, с таким же разноцветным зонтиком в руках, ну разве что не было разбитого и погасшего фонаря в руках. А клоун был точно такой, каким он его только что изобразил.
– Это ты? – выдохнул художник
– Это я, – ответил грустный шут, – мы с вами где-то встречались. Только никак не могу вспомнить, где именно.
– Он еще и издевается, – проворчал себе под нос художник.
Шут усмехнулся, но и улыбка была грустной.
Вот так и бывает, порой коты сбегают с полотна и остается только пустое место, а иногда и герои не хотят оставаться, собираются и уходят в тот тайный город, где живут призраки, ангелы и живописцы.
Глава 3 Пленники иллюзий.. Тайна Незнакомки
Ночь черным крылом закрыла половину Любинского проспекта, словно старалась отрезать его от остального мира.
Только силуэты людей и призраков появлялись то там, то тут.
Луна осветила начало проспекта, скамейку, на которой по-прежнему, несмотря на такой поздний час, сидела с раскрытой книжкой стихов девушка в бальном платье…
Наверное, от яркой луны она прикрывалась зонтиком и грустила.
Любаша, жена генерал губернатора Омской крепости, была грустна, ей хотелось отправиться туда в парк, затеряться в тенистой аллее, хоть недолго побыть в одиночестве. А вот приходилось день и ночь, что за странная причуда, сидеть на железной скамейке и ждать, ждать чего-то…
Может быть Афродиту, которая должна была воскресить ее, но это при условии, что скульптор влюбился бы в нее так, что жить без нее бы не смог и уговорил богиню оживить свою модель. Но могла ли она на такое рассчитывать? Скорее всего, нет. Судьба ее была печальна с самого начала, такой она и осталась в своем бессмертии.
Скульптор был счастлив, доволен жизнью, творческим взлетом, гордился своей веселой женой поэтессой – душой их кампании. Ему не о чем было жалеть и не о чем мечтать – удача не отступала от него, наверное, родился в рубашке.
Заказ на скульптуру он принял скорее чтобы доказать своему сопернику – неудачнику, что получит его он, а не тот, кто может быть и сделал бы работу лучше, да кто же ему даст эту работу.
И он