Вероника выразительно закатила глаза. И надо же было так вляпаться! Мирон угрожающе свел к переносице брови. Он не хотел быть дерьмом, в которое вляпалась Вероника. Он хотел, чтобы она липла к нему.
– Ты зря нос от меня воротишь, я ведь и обидеться могу.
– Мирон, ну чего ты? – Вероника улыбнулась хоть и с показной, но нежностью. И руку мягко положила на плечо. – Ну, зачем ты злишься? Мы же не враги?
– Не враги.
– А ты смотришь на меня, как будто я у тебя что-то украла. Если бы у нас что-то было, но ведь не было ничего, правда? – принужденно улыбалась она.
– Было, Вероника, было. У меня к тебе было. И осталось. Хочу я тебя. И раньше хотел, а сейчас еще сильней.
– Но у меня муж, и я его очень люблю, – с нескрываемой досадой проговорила женщина.
– Я все понимаю, но ничего не могу с собой поделать. – Мирон раздевал ее глазами.
– Ну, я не знаю, надо как-то пересилить себя… – Она лихорадочно искала выход из сложившейся ситуации.
Пока еще не психовала, но уже была близка к тому.
– Зачем? Ты здесь, со мной, зачем я должен себя пересиливать?
– Но я не с тобой. Я с Мишей.
– Твой Миша полное ничтожество! – скривился Мирон.
– Нет, он хороший. Он очень хороший! – отчаянно мотнула головой Вероника.
– Чем хороший? Тем, что женился на тебе? Юлю твою удочерил?.. Кстати, сколько Юле лет?
– Восемнадцать… При чем здесь Юля? – испуганно спросила Вероника.
– Я тут на днях с девочкой был, лет семнадцать ей, не больше. Ничего особенного, скажу тебе. Хотя и неплохо… С тобой куда лучше, но с ней тоже хорошо.
– Только попробуй Юлю тронь! – вскипела она.
– Зачем ее трогать, если ты есть? – усмехнулся Мирон.
Юлю он уже видел. Красивая девчонка, чем-то похожая на мать в молодости. Но Вероника всегда была разбитной бабенкой, любила шиковать, а эта – мышка с красивой, но серой шерсткой. Не произвела она впечатления на Мирона. Но если нужно, он готов позабавиться с этой крошкой.
– Чего ты хочешь? – заистерила Вероника.
– Я же тебе все сказал… – Он обнял женщину за плечи, привлек ее к себе, носом коснулся нежной шеи.
Веронику передернуло изнутри, но отстраняться она не стала.
– Я уже не молодая, а вокруг столько юных… Зачем я тебе? – хныкающим голосом спросила она.
– Это ты про Юлю?
– При чем здесь Юля? – вновь запаниковала женщина.
– Ты понимаешь. Ты все понимаешь. И чего я хочу, знаешь, и кого. Это мой город, и я все здесь могу… – хмелея от дурманящих ощущений, проговорил он. – Твой муж накосячил, и я могу с него за это спросить…
– Мой муж накосячил? О чем ты?
– Стрелка у нас в кабаке была, серьезный разговор, он в этот разговор влез. Надо было табличку повесить: «Не влезай – убьет!»
– Никуда Миша не влезал!
– Может, и не влезал, но убьет. И останется твоя Юля сиротой, придется чужому дяде приласкать ее и обогреть.
– Какая