Олег Батурин с первого дня поступления в МГУ любовался ими. Да и не только любовался. Во всех своих действиях он старался походить на них. Иногда и был похож. Сегодня особенно. Ему всё удавалось на футболе. Всё в нём дышало и жило только что одержанной победой. В эти волшебные минуты ему хотелось любить всех. Праздник жизни, царящий вокруг, был, как казалось ему, и его праздник, который хотелось понять, открыв тайну происходящего вокруг, и с головой окунуться в его волшебный омут. Понять и принять!
А вокруг…
В возбуждённом потоке студентов, в шуме и говоре, как в шторме, SОSом метался голос очередного певца. Казалось, он пытался связать разделённые тысячами вёрст и веков разноликие и неизвестные друг другу миры. И происходило чудо! Призрачная нить паутинки-песни мужественной, чуточку грустной мелодией тоскующих таёжных просторов поднимала под инкрустированные потолки альма-матер, как под небеса, молодые сердца и уносила в неведомые края сопок и болот, в тайны скитаний и романтических приключений. Певец пел для всех, но каждому в отдельности казалось, что всё это о нём и для него:
Где-то багульник на сопках цветёт,
Кедры вонзаются в небо.
Кажется, будто давно меня ждёт
Край, где ни разу я не был.
Тайна происходящего ещё не стала явью и тогда, когда он прошёл в центральную часть корпуса – зону «А». Всё, что увидел и услышал Олег Батурин, взорвалось в нём десятком вопросов: «Что здесь происходит? Сбор? Или уже отъезд студентов в отряды? Как? Уже? А я?!»
Надо было кого-то спросить, узнать… Но он, скрывая свою изолированность от весёлых, оживлённых, со значением на лице и в позах студентов, как впрочем, и всегда в большинстве случаев, решил разобраться во всём сам.
Он поднялся по лестнице вверх на второй этаж зоны «А».
Пройти мимо знамён Всесоюзного строительного отряда, к которым были приставлены неприступно смотревшие вокруг себя студенты, особого труда не составило, хотя Олег, уже можно было твердо сказать, никакого отношения к ССО не имел.
Даже после разговора командира отряда экономистов, пятикурсника Гайсанова Карима, с врачом университетской поликлиники Марией Александровной Соболевской, ему наотрез было отказано в поездке в Якутию: «Вы смеётесь, молодой человек. А мне совсем не смешно!» – говорила Мария Александровна, благонравно подёргивая губами и умилительно топорщащимися ресницами. Её немолодое, но ещё носившее следы былого очарования лицо выражало приговор бесповоротно и окончательно.
– С вашим сердцем, ревмопоражённым миокардом, хотя вы и говорите декомпенсированным, вам нужны Кавминводы, а не Сибирь или какая-то там Якутия. Прошли времена каторжан, – в её категоричности не звучало ни одной нотки сомнения.
– Да не каторга – ССО, Мария Александровна, а здоровая, мужественная жизнь, –