Грубый секс и нежный бунт. Вячеслав Прах

я услышал до этого. Знаете, я с раннего возраста чувствовал в себе сексуальную энергию. Наверное, лет с пяти-шести. И я наблюдал за собой: как происходит эрекция, как мое тело откликается на женщин… Где-то лет в десять, точно не скажу, я смотрел на всех женщин вокруг, на их бедра, на их груди, на их губы – и хотел их. К двенадцати, бывало, я испытывал поллюцию, когда видел на улице, как женщина крутит бедрами. Не знаю, зачем все это говорю, но это правда. И с детства… – в этот момент я думал: говорить или не говорить, ведь это тайна, о которой не знает практически никто, о таком не принято говорить; но все-таки продолжил: – я слышал, как мои родители занимаются сексом. Мне было три или четыре года, но помню все явственно и в деталях, будто это было вчера. Это отложило на мне отпечаток. И это мне очень мешало.

      – Почему мешало? – уточнила она.

      – Они мешали мне спать. Мне не хотелось, чтобы отец ее… «насиловал», – тихо сказал я. – Мне казалось, что матери больно. Я не понимал, зачем это нужно.

      Она внимательно выслушала, не перебивая, а затем предложила прогуляться до беседки, в которой не было ни души. Но был удобный большой диван и изумительный вид на озеро.

      Я последовал за ней.

      – Вот тут и кроется ваш страх, который вызывает у вас потребность доказать обратное. В каком возрасте вы узнали, что вашей матери было приятно с отцом, что она получала удовольствие, а не боль?

      – Ни в каком, – сам того не ожидая, ответил я. Эта женщина входила туда, куда не входил еще никто в моей жизни. Ни одна моя влюбленность. Но это меня не пугало. Я сам ее туда впустил. – Я этого не узнал. Я блокировал и блокирую эти воспоминания даже сейчас.

      – Возраст с восьми до двенадцати лет – это период формирования мировоззрения…

      Первый раз, когда я ее перебил. Первый раз за всю нашу беседу (к тому времени мы уже сидели на диване и смотрели друг на друга):

      – С восьми до двенадцати лет мне определенно хотелось иметь всех женщин на этом свете.

      Она понимающе кивнула, переводя взгляд с моих губ на глаза.

      – Вам кажется, что вы блокируете. На самом деле эти воспоминания очень влияют на вас. На все ваше поведение. Именно поэтому секс для вас так важен. Вы бежите от него, а он вас преследует еще сильнее. Я считаю, во-первых, нужно принять сами воспоминания, страх перед сексом. Потому что тогда, в детстве, вы испугались. И тщательно скрывали то, что узнали. То, что вы услышали, стало серьезным потрясением, но вы боялись задавать вопросы. Табуированность этого опыта сделала его сакральным для вас. – Она в задумчивости поводила пальцем по губам. – Во-вторых, вы все время пытаетесь доказать, что вашей матери было хорошо, повторяя поведение отца. Потому что он мужчина. И приближаясь к этому страху причинить женщине боль, вы сами себе хотите ответить на вопрос: было вашей матери больно или приятно? Секс приносит вам удовлетворение и в то же время облегчение – когда вы видите, что женщине он доставил удовольствие. Потому что в этот момент вы истинно убеждаетесь, что матери тогда было не плохо, а совсем наоборот.