– Боги… они конечны, – объявила Телиопа слишком сильным для голодной угловатости ее тела голосом. – Они могут постичь только конечную до-долю существования. Они постигают бу-будущее, конечно, но с позиции, которая их ограничивает. Не-Бог обитает в их слепых пятнах, следует по пу-пути, о котором они совершенно не подозревают… – Она повернулась, переводя взгляд с одного мужчины на другого с нескрываемым любопытством. – Потому что он и есть забвение.
Мать положила свою руку поверх руки Телли в легкомысленном жесте благодарности. За панелями своей ложи молодой принц Империи сильно поранил ногтями ладони, сжимая кулаки.
«Она любит меня еще больше!» – подумал он.
«Да, – согласился голос, – она любит тебя больше».
Императрица заговорила с новой уверенностью:
– Есть мир, милорды, скрытый мир, мир теней, который боги не могут увидеть… – Она переводила взгляд с одного консула на другого. – Боюсь, теперь мы ходим по этому миру.
Ее встретила стена недоуменных взглядов. Даже Пансулла, казалось, растерялся. Кельмомас чуть не запищал от радости, так он гордился своей матерью.
– А Сотня? – прохрипел старый Тутмор, консул короля Хога Хогрима Се Тайдонна, и глаза его наполнились неподдельным страхом. Вслед за ним послышались встревоженные голоса.
Эсменет одарила всех кислой улыбкой.
– Боги раздражаются, потому что, как и все души, они называют злом то, чего не могут понять.
Еще более изумленное молчание. Кельмомас поймал себя на том, что весело щурится. Почему кто-то должен бояться богов, было выше его понимания, не говоря уже о таких привилегированных и могущественных глупцах, как эти.
«Потому что они стары и умирают», – прошептал тайный голос.
Пансулла по-прежнему оставался в Щели. Теперь он стоял прямо под императрицей.
– Так… – сказал он, глядя на остальных стратегически пустым взглядом. – Значит, это правда? Боги… всемогущие боги… они против нас?
Катастрофа. Это был сильный удар по накрашенному лицу матери. Ее губы, как всегда в такие моменты, сжались в тонкую линию.
«Он оскорбляет меня… – ворковал голос. – Тот, толстый».
– Сейчас… – начала Эсменет, но остановилась, чтобы совладать с эмоциями в голосе. – Сейчас… Пансулла, настало время для заботы. Еретическое суеверие станет концом для всех нас. Теперь настало время вспомнить Бога Богов и его пророка.
Угроза была ясна – достаточно, чтобы вызвать еще один обмен шепотками в рядах присутствующих. Улыбаясь с сальной неискренностью, Пансулла опустился на колени. Он был таким большим и одет в такое цветастое платье, что казался скорее кучей белья, чем человеком.
– Ну конечно, святая императрица.
На мгновение ненависть матери ясно отразилась на ее лице.
– Смелее,