– Забыла я, Виталик, вкус этих пряников, – непритворно вздохнула Людмила. – А кнут… Кнут я могу и сама применить.
– Понимаю… – скульптор сочувственно закивал головой. – Правильно, Люда. Нельзя русским человеком управлять с помощью кнута и пряника: ещё нужна водка, – усмехнулся он. – А мы к художнику пойдём, да, Василий? – Виталий взглянул на меня. Светлые прозрачные глаза смотрели чуть исподлобья, испытывающе и серьёзно. Не тяжёлый взгляд, а выдержать трудно: словно мысли читает и в душу заглядывает.
– Как я могу возразить бригадиру? Культ поклонения начальству был у меня привит ещё в эпоху развитого социализма, и вакцинация оказалась невероятно стойкой: действует уже в течение нескольких десятилетий, – я попробовал отшутиться.
– Полку философов прибыло, – улыбнулся Калошин.
– А кто ещё философ? – спросил я.
– Каждый из нас. Разве возможно работать на кладбище, не размышляя о смысле жизни? Истинный философ, как известно, жизни не боится. Смерти тем более.
Возражать против такой точки зрения у меня не было особого желания, но я был уверен, что подобные мысли ни к чему хорошему не приведут.
Я сдвинул ленты и банку с бронзовой краской на край стола, постелил на него газету и достал из шкафа гранёные стаканы.
– Эстет, – отметил мой незамысловатый сервис Калошин. – Кстати, господин художник, не подскажете, кто автор сего сосуда? – ваятель подкинул на ладони гранёный стакан.
Я пожал плечами – стакан, он и есть стакан – и нехотя буркнул:
– Думаю, что это изобретение входит в категорию «слова и музыка народные»
Я стал резать яблоко на мелкие дольки.
– Ошибаешься, батенька… Запатентовано знаменитым скульптором Верой Игнатьевной Мухиной – коллегой то есть. «Рабочего и колхозницу», надеюсь, помнишь? – Виталий вздохнул и поставил граняш на стол. – Такие вещи человеку искусства надо знать.
Насмешку бригадира я оставил без комментариев: нельзя обижаться на человека, который ещё не опохмелился. Тем более что такая версия об авторе граненого стакана уж очень была похожа на байку.
– Почему напарника своего не пригласил? – спросил я у скульптора.
– А он не пьёт, – ответил Виталий. – Божий человек. Ну, а ты-то как, освоился?
– Да вроде освоился, – я неопределённо пожал плечами. Вопрос был не из лёгких и, скорее всего, конкретного ответа не предполагал.
Калошин разлил водку по стаканам и сказал:
– Ну, выпьем за раба Божьего Самвела: на завтра ему уготовлен трудный день.
– Думаю, что ему-то как раз всё равно, – отметил я. – Нам, наверное, будет не легче.
– Это точно, – согласился со мной Белошапка. – Неприятное зрелище.
Соприкоснувшись плодами творения Мухиной, мы выпили и некоторое время посидели