Но мальчишка вдруг горячо забормотал на чужом языке. Затем, видя, что его не понимают, перешел на аккадский, являющийся в те времена международным. И сказал нечто, что заставило шевельнуться какому-то червячку в душе царя.
– Суппиллулиума я шел, – говорил мальчишка. – Искать я царь. Мама говорит, искать я Суппиллулиума.
Слуга хотел увести ребенка, но владыка остановил его.
– Ты не хетт? – строго спросил царь по-аккадски, тяжело глядя исподлобья на странного собеседника.
– Нет, я хетт не быть. Мама – она хетт.
– А где она?
– Мама… там, – мальчишка махнул рукой куда-то в сторону и вдруг заплакал. – Мама пропал, я нет мама. Один.
– И что ты один делаешь у моего дворца? – взгляд бычьих глаз Суппиллулиумы буравил ребенка.
– Мама говорит, искать я царь. Сказать Суппиллулиума, я тоже царь.
– Что? – брови владыки с удивлением приподнялись. – Ты – царь?!
– Царь я, наследник, законный царь, – без страха отвечал ребенок.
Слабая струнка дернулась где-то в глубине души владыки и заставила задуматься над словами мальчика.
– Ты из других стран? – задал вопрос владыка. – Откуда ты?
– Я шел мама долго. Бежать ночь одни, два. Продать золото, одежда. Купить еда.
– Откуда ты? – вновь повторил повелитель, теряя терпение. – Отвечай!
Ребенок задрожал под его страшным взглядом и, неожиданно подняв вверх подбородок, долженствующий обозначить благородную осанку, молвил:
– Мама был хетт. Царица хетт. Отец и я – фараон.
– Что?..
– Я – фараон Верхний, Нижний Египет, Рабсун!
– Суппиллулиума застыл с открытым ртом, а взгляд его, доселе томный, выражал теперь крайнее изумление тому, что он только что услышал. Перед ним в жалком тряпье стоял законный наследник Египта, сын его сводной сестры, хеттской принцессы и вдовы фараона…
Китай.
Ближайшее поселение находилось несколько восточнее торжища. И только спустя час хозяин и невольник достигли маленькой деревушки, большую часть которой составляли землянки бедняков.
Китаец принадлежал к богатым ремесленникам. И его хижина отличалась от жилища бедняка: круглая форма, круглые маленькие окошечки по обеим сторонам двери делали ее почти сказочной и очень нарядной.
Хозяин подвел лошадь к столбику, вбитому подле двери дома, жестом велел рабу спуститься на землю и, взяв его за руку, ввел в жилище. Они спустились по маленькой винтовой лестнице, и Тотмию сразу бросилась в глаза необычность обстановки. И хотя раньше ему не приходилось бывать в китайских хижинах, он готов был поспорить, что этот дом скорее напоминал