Вот и базарная площадь. Зной прогнал с нее дервишей и циркачей, нищие старались укрыться в тени лавок… Лишь один человек, в необыкновенной одежде и с завязанными глазами, демонстрировал свои сказочные умения.
Он касался самыми кончиками пальцев разных предметов и безошибочно называл их цвет. Если под руки попадала надпись, он ее читал, даже если письмена были не знакомы никому из тех, кто окружал этого странного факира.
– Не будешь ли ты, о факир, любезен сказать, что за люди тебя окружают?
Голос зазывалы был вежлив до приторности, но странному фокуснику все равно было приятно отвечать. Он поднял руки от каменной плиты, на которой держал обе ладони, вытянул их перед собой и слегка повел в воздухе.
– О достойнейший. – Голос факира был тихим и сосредоточенным. – Я вижу здесь уважаемых пекарей и ткачей, вижу и торговцев овцами…
Глаза же говорившего были завязаны черным платком.
– …слева от меня, у стены, прячется за спинами купца из далекой страны Пунт мальчишка-писец…
Ропот вокруг постепенно стихал – ибо все было именно так, как говорил факир. Говорил, не видя ничего вокруг. Более того, даже голова его была склонена, будто он рассматривает не праздных зевак, а каменную плиту с причудливыми узорами.
– …наконец, ты, достойный зазывала, только что достал из-за пояса яркий платок из синего шелка…
Рахман, словно завороженный, слушал странного человека. О нет, это был не факир, вернее, не такой факир, какие обычно околачиваются на рыночной площади. Жизненная дорога этого человека, должно быть, лежит где-то в другом месте, и остается только удивляться, как он отклонился от своего пути, и каким ветром его занесло сюда в этот жаркий день.
– …а вот из-за рядов благовоний показался необыкновенный зритель. Его удивляет мое скромное умение, он слушает меня и не может поверить собственным ушам. О нет, юноша, я не факир, и мое призвание, ты прав, совсем в другом. Сегодня я оказался здесь, ибо так распорядилась судьба. Наша встреча, должно быть, была записана где-то на облаках, и вот наконец этот миг настал.
Только сейчас Рахман понял, что удивительный факир обращается именно к нему. В голове у юноши пронеслась мысль: «О Аллах, должно быть, это представление устроили лазутчики! И сейчас они набросятся на меня…» Но через секунду взял себя в руки. О нет, не такая он безумная ценность, чтобы лазутчики непонятно какого царства устроили такую сложную ловушку… А если бы он сегодня вовсе не покинул стен дворца? И завтра тоже?
И потому юноша смело вышел вперед и спросил:
– Ты увидел меня, уважаемый?
Факир снял с глаз повязку и поднял голову. Он вовсе не был слеп, как того опасался Рахман. Напротив, на юношу взглянули темно-синие глаза, каких не бывает у детей жаркого полудня.
– Вот теперь я тебя увидел, юный царевич.
– Ты знаешь, кто я?
– Теперь знаю. Ибо в каждом движении человека, в каждом