– Пожалуйста! – в полубеспамятстве бормотала она.
Повинуясь мольбам, он накрыл ее своим телом и глубоко вошел в нее, издав сладкий стон. Крик восторга, вырвавшийся из груди девушки, увенчал его усилия. Казалось, он заполнил ее до отказа – внутри у нее все пульсировало. Она задыхалась…
– О-о-о, мой господин, ты убьешь меня своими ласками… – простонала она.
– Чудесно, мое сокровище! – похвалил он ее.
Она крепко опоясала его ногами. Стройные руки обвили шею.
– Не останавливайся! – умоляла она. – Как это сладко! А-а-а-ах, я умираю!
– Ты спешишь, Джамиля. Опять торопишься… Ты должна вновь воспламениться, ведь я еще не удовлетворен. Помни, сперва твой господин должен вкусить наслаждения, и только потом ты сама.
– Я не могу… – голос ее звучал слабо.
– Нет, можешь! – настаивал он, и вновь стал безумствовать над ее телом.
– Нет! Нет! – Она попробовала освободиться из железных объятий, но вдруг тело ее выгнулось и соски прижались к его груди:
– А-а-а-ах! А-а-а-а-ах! – рыдала она, это повторялось вновь – к ее невероятному изумлению. И ощущение было даже сильнее, нежели минуту назад. Ногти впились в спину мужчины, волна страстного желания захлестнула ее снова.
– Маленькая волшебница… – прошептал он ей на ухо и, склонив голову, впился в ее грудь обжигающим поцелуем.
Он был почти на вершине, но она преградила ему путь, ее вожделение заставляло его вновь подниматься вверх, словно мифического Сизифа… Он с силой проникал в нее все глубже и глубже, до тех пор, пока движения его не превратились в яростные отрывистые толчки…
Взрыв…
Долгое время они лежали, сплетенные… Тела их были влажны от пота и любовных соков. Поначалу сердца бешено бились, но мало-помалу воцарилось спокойствие. И суровое сегодня выдернуло их из сладкой неги в обыденность.
– Достойным ли я оказался учеником, о прекраснейшая? – спросил наконец Рахман.
– О да, и замечательным учителем, – с удовольствием ответила девушка.
Макама третья
Никогда не забудет Рахман то утро. И потому, что почти не спал ночью, и потому, что проснулся не один. И потому, что, о Аллах милосердный, день обещал быть воистину необыкновенным.
Что именно вселило в Рахмана эту уверенность, понять он не мог. Быть может, тишина, которая, словно молоко, лилась в окна из дворцового сада, быть может, какое-то удивительно яркое, победное сияние восходящего солнца. Но (кто знает?), возможно, то было просто замечательное ощущение, что весь мир принадлежит тебе и распростерся ниц в ожидании того мига, когда ты воспользуешься его благами.
Нежным поцелуем проводил Рахман свою учительницу любви и с удовольствием услышал на прощание, что юноша достоин самой прекрасной возлюбленной.
– Счастлива будет та девушка, о царевич, которую