– Верно говоришь. До седых волос дожили, а так пацанами и остались… – он глубоко вздохнул и поморщился.
– Слушай, а что дома? С женой как и вообще…
– А что – дома? По-разному. Тамара, жена моя, она ведь, тоже, не дура, глаза-то есть. Сцен, правда, она мне не устраивала, да и не говорила об этом. Умная баба оказалась – жена моя. Ну и я тоже старался не слишком… Чтобы в глаза не бросалось. Ночевать вот у нее, у Светки, не оставался ни разу. Всегда – только дома. А так, раз-два в неделю и все. Так видишь, с другой стороны ударило, откуда и не ждал. Вот тебе и любовь…
…Ну, да – ничего, я теперь ученый. За одного битого, как говорится, двух небитых… Главное теперь, что заштопали меня, вроде, нормально. Оклемаюсь вот, и все по-другому пойдет. По-другому, да…
На тумбочке звонит его телефон.
– Алло… Да, здравствуй, Томочка, здравствуй, милая… Да я – ничего, в самом деле нормально, и самочувствие, и вообще… Думаю, скоро выпишут. Скучаю я по тебе очень, очень скучаю… Есть все у меня, не надо ничего, слышишь? Ты вот сама приезжай, когда сможешь, только когда сможешь – ладно? В выходной приезжай, после работы не надо, я же знаю, как ты устаешь… Вот в выходной – другое дело… Я правда ничего не хочу, ну, то есть хочу, но… Ты удивишься… Нет, проснуться хочу – с тобой вместе, на одной подушке, понимаешь? С тобой – рядом – проснуться… Чего ты не поняла? Ладно и неважно, пусть… Ну пока, скоро я тебя увижу, а ты – меня… Целую…
– Жена. – он глядит на меня и усмехается. – Удивил я ее сегодня… У нас ведь – как, особых нежностей и не было никогда. Я уж и не помню, в любви ей – признавался ли? Может, по молодости только, а так… Не в ходу у нас это слово. Жили и живем – как все. Привычка друг к другу, надежность, тоже ведь счастье, так? У других разве – иначе? У всех так, одной жизнью живем… Так нет, именно мне – под старость лет – счастье это. Жить мне теперь со штопанным-перештопанным сердцем, вот тебе и вся любовь. Это когда молод еще, здоров как бык, а – так…
Он вздохнул, осторожно поднялся с кровати, подошел к окну.
Прижался лбом к холодному стеклу.
Ранняя осень. Воздух звонкий, хрупкий, ломкий. Тронь – рассыплется.
– Ишь, чего придумала, – донеслось до меня еле слышно. – Хочу, говорит, с тобой проснуться. Глупость-то какая, господи. Глупость и есть…
…Он стоял так, пока все за окном не начало расплываться и терять очертания, и сливаться с небом.
Наверное, пошел дождь.
Потому, что не может быть у человека столько слез…
Как вы думаете?
Сказка про слишком
Конечно же, я прочитал это ее письмо. И что прикажете с этим делать? Вот так всегда, она заварит кашу, а расхлебывать – кому?
Впрочем, вы ведь и сами догадались, да и она догадывается. Нет, пожалуй не так, какие уж тут догадки, она, как никто другой, знает точно. Ну что делать – не может она иначе. Потому, что – такая. Странная, непредсказуемая, суматошная. Моя. А стало быть, все, что у нее внутри, из чего она состоит, тоже – мое.