Что свят и «правосудью» неподвластен.
Бог может оправдать и палача,
Прелюбодея, пьяницу, пирата.
Не на дела Он смотрит – на сердца.
По тайным помыслам – награда и расплата».
Из ада доносился злобный крик:
«Да есть ли справедливость в этой жизни?»
В саду эдемском плакали навзрыд:
«Мы не достойны милости, Всевышний!»
Кураж
Судьба и била и ласкала…
Я был всегда самим собой.
Для счастья мне всего хватало.
Кураж закончился земной.
Достоин я небесной кары
И с Божьей помощью готов
Преодолеть соблазнов чары,
Запретных не вкушать плодов.
И, примирившись в новой жизни
С чредою скучных, серых дней,
Молитвою заполнить мысли…
Вот только лень меня сильней.
В уме – не в сердце, видно, Вера.
Что пригорюнилась, душа?
К порочной жизни прикипела?
Безумья жаждешь, куража?
Поза эмбриона
Он жаждал снова в позу эмбриона,
В утробу матери. До клетки снизойти!
Жизнь отмотать до старта, до гандона.
Исправить траекторию пути.
Всё, видимо, изрядно утомило.
Вопрос «за что страдаю?» крутит мысль.
Изделием бракованным дебилы
Ему путёвку выписали в жизнь.
А кто из нас в сём мире добровольно?
«Плодитесь, размножайтесь»1 – для чего?
Утробу покидать смертельно больно,
А умирать придётся всё равно.
Кровь в наших венах – Каина-убийцы.
Прабабушка и прародитель наш
Осуждены. С тех пор земля – темница,
Кормилица и неподкупный страж.
Аватар
Фото кошечки вместо портрета.
Мода нынче на сей аватар2.
Зашифрован в нем образ поэта,
Воплощений земных идеал!
В горний мир не откроются шлюзы
Устремленной к земному душе.
А Пегас и крылатая муза
Не в чести у поэтов уже.
Вот они, современников вкусы.
Не упасть бы, как с неба Икар.
И придумали ж веру индусы…
Отраженье судьбы – аватар.
Лазарева суббота
Я из штопора вышел, пикирую.
Разгоняюсь, чтоб выше взлететь.
Птицей сильною и белокрылою,
Обманув неизбежную смерть.
Вон личина её безобразная,
Ухмыляется пастью гнилой.
Я лечу вниз и, скорость не «сбрасвая»,
Воспарю серебристой стрелой.
Зря раззявило страшное чудище
Адской бездны зияющий рот.
Затяжное падение в будущем
Превратится в стремительный взлёт.
По примеру воскресшего Лазаря,
После