– Считаете своим долгом приобщение к искусству деревяшки вроде меня?
Его лицо мгновенно изображает недоумение, но я улавливаю и нотки ожесточения тоже:
– Нет. Леди, вроде Вас, более чем знакомы с искусством и выставочными залами – мне это известно. Но то, что я Вам предлагаю, здорово отличается.
– Чем же?
– Обстановкой – раз. Публикой – два. Душой – три.
Меня удивляет его настойчивость. Памятуя о нашей последней встрече, я склонна ожидать от Анселя разворот на сто восемьдесят градусов, как результат на мою резкость, откровенно тяготеющую к хамству, но никак не уговоры. Он не тот человек, который позволит хоть малейшее проявление неуважения к себе – это попросту не вписывается в его темперамент.
Мне нечего ему возразить, кроме того, что я чувствую себя куклой в вагонетке, летящей по оборванным путям – падение неизбежно. Не важно, какие у меня мотивы, но здравый смысл и достоинство пока сильнее – не прогибаться, не уподобляться, не терять человеческое лицо. Предрасположенность обстоятельств в их совокупности меня не пугает, нет – она порождает волну упрямого сопротивления. И именно оно – причина моего неожиданного выпада в адрес действительно ничем меня не обидевшего Анселя.
Я поднимаю правую руку к лицу, потому что ношу обручальное кольцо именно на правой, и задумчиво трогаю свой подбородок:
– Неожиданный поворот. Все три составляющие заманчивы, не скрою.
При виде кольца его глаза сощуриваются и, несмотря на карамельный оттенок, почему-то начинают отдавать медью.
Я жду последнего его аргумента, достаточно веского, чтобы нанести сокрушающий удар по моему сопротивлению. Но Ансель молчит, немного запрокинув голову, засунув руки в карманы, неосознанно приняв позицию брутального самца.
Мда. Кольцо оказалось действеннее хамства.
– Хорошо. Я подумаю, – обрубаю наш разговор, потому что лифт уже секунд пять, как распахнул свои двери и вот–вот плюнет на мешкающего пассажира, то есть меня.
Мы расходимся, не прощаясь, и это знаменательно – между мной и преподавателем живописи выстроилась схема противостояния, что мне на руку – я действительно не желаю падать.
Кто бы что ни говорил.
Глава 16. Вернисаж
В отражении почти бесконечного зеркала моей ванной на меня устало смотрит когда-то красивая, но теперь уже сорокалетняя, медленно, но верно увядающая женщина.
На лбу едва заметные, но всё же морщины, под глазами неровности, намекающие на будущие мешки. Над бровью пигментное пятно, а губы… почему вы стали меньше, губы?
Господи, молодость! Куда же ты так торопишься? Я ненавижу седые волосы: выискиваю и остервенело деру – сегодня две, завтра три, послезавтра пять. Мне нельзя их оставлять – я брюнетка от рождения.
Зеркало хочется разбить, избавиться как от раздражителя, безжалостно напоминающего о неотвратимом. «Сегодня я младше,