трепет. Им наверняка показалось, что под седлом у этих безумных всадников, яростно играющих выхваченными из ножен саблями, совсем не обычные лошади, а самые настоящие и такие же безумные, ужасно ревущие хвостатые и крылатые чудовища, мечущие огонь из глаз и готовые рвать оскаленными зубастыми пастями всех подряд на своём пути. И случилось невероятное: пушкари в панике побросали свои батареи на бастионах, и турки, не сделав ни единого выстрела, от греха подальше дружно убрались из города, который ещё недавно они так отважно обороняли. Вспоминая этот похожий на солдатскую легенду эпизод, я всегда согреваю себя надеждой, что в рядах того лихого эскадрона гусар летучих вполне мог быть и мой прадед…

      Аксиома: идеальных людей не найти на свете. Даже у ангелоподобных вы, несомненно, обнаружите какое-нибудь тёмное пятнышко на белоснежном оперении души, характера, образа мыслей, поступков. Но каждый конкретный человек уникален и неповторим, даже в ряду непосредственных родственников, и это тоже неоспоримая истина. Но всё-таки какой-то определённый генетический стержень, как эстафета, неизбежно передаётся из поколения к поколению каждого отдельно взятого рода. Старший дядя моего отца, Федот, был очень спокойный и чрезвычайно доверчивый человек. И воспитываемый им с детства племянник, пользуясь этакой своеобразной чертой характера своего дяди, мог проделывать с ним разные озорные шутки. Например, такую. Однажды росным летним утром на полевом стане в сенокосную пору племянник разбудил дядю Федота горячим шёпотом:

      – Дядя, проснись! Там волк за копной… Совсем рядом!

      Для заядлого охотника такой шёпот юнца, что трубный зов. Встрепенулся дядя Федот, схватил ружьё, загнал в стволы патроны с дробью-нулёвкой – для волка сгодится, если подкрасться близко. И, не протерев ещё, как следует, глаза спросонья, прошептал в миг осипшим голосом:

      – Где? Показывай…

      И точно: за соседней копной, собранной вечор, что-то серое угадывается в утреннем полусумраке.

      Ба-бах! Из обоих стволов, естественно.

      Качнулась серая тень и снова замерла.

      Дядя лихорадочно перезаряжает ружьё. И снова: ба-бах! Разумеется, из двух стволов, чтоб наверняка уже. Пух какой-то полетел с серого, а он почему-то стоит и не падает.

      – Эх, – сокрушённо шепчет дядя. – Шкуру попортил, видно…

      А племянник давится еле сдерживаемым смехом.

      – Ты чего? – спросил дядя, уже начиная подозревать какой-то очередной подвох со стороны скорого на проказы племянника.

      А тут подошла и разбуженная выстрелами тётка Марфа.

      – Ума у тебя нет, старый, – будто ушат холод ной воды вылила она на дядю. – Протри глаза: ты ж тулуп свой собственный расстрелял!

      Тут уже и дядя разглядел, что это его родной тулуп висит на ивовом кусте, и клочья шерсти вокруг.

      – Ах ты, пострел окаянный! Надо же учудить такое? – сокрушённо качает головой дядя Федот. – А я-то поверил, дурак старый… Теперь новый тулуп