Он поднимает с пола новый листок. Судя по знакомому почерку, это опять письмо старшего адъютанта мамонтовского корпуса. Так и есть!
«…что ведь и мы такие же люди с такими же требованиями жизни и нам также хочется пожить, если не для себя, то для любимого человека, так сказать, удовлетворить свои эстетические желания. Родная моя, ты не извиняешь меня за такое решение. Ну, расписался, рад, что сегодняшний день тихо у нас. Ведь сегодня ты была в церкви. Правда, Леличка? Ты молилась, а мы здесь и церкви-то редко видим, черти что за край. Написал письмо, только не знаю с кем и куда отослать. Ведь мы теперь удалились от железной дороги. Ну, будьте здоровы. Пиши, Леличка, получаешь мои письма или нет. Целуй папу, маму, Таню. Где Федя? Чуть не забыл – привет Левочке и Верочке. Леля, родная, любимая Леля, целую тебя крепко-крепко.
Твой Александр».
Шорохов переводит глаза на Скрибного. Тот стоит все еще с той же газетной вырезкой в руке. Встретившись глазами с Шороховым, произносит:
– Что если нам, Леонтий, красных в этом месте дождаться? Не пропадем. Ты в прошлом рабочий парень. Я раненный в Русско-японской. Потому подался в приказчики. Профессия у меня, как у тебя, – металлист.
«Сказать правду? – думает Шорохов. – Даже если потом останемся у белых, будешь по-настоящему помогать. Но ведь, если только отсюда выберемся, ты в Таганрог, к американцам со сводкой поедешь. Надо, чтобы те мастера тебя не переиграли».
Говорит:
– Мы, Макар, сейчас на Дон должны возвратиться. Дело простое: наша с тобой прибыль за эту поездку – шестьсот тысяч.
Скрибный смотрит на него недоверчиво:
– Сколько?
– Шестьсот тысяч. Четвертая часть – тебе.
– Мы же вроде еще не торговали…
– Комиссионный процент. Он с результатом торговли не связан.
Такой ответ Шороховым заранее приготовлен для Скрибного.
– Понимаю, – соглашается тот и немного спустя повторяет: – Понимаю…
В тоне его голоса то ли недоверие, то ли огорчение. Шорохов продолжает:
– Мы с тобой делали, что могли.
– А потом? – спрашивает Скрибный.
– В Новочеркасске? Есть одна мысль. Богатейшая. Всю нашу жизнь с тобой перевернет. Говорить пока рано. Прежде до дому давай доберемся.
– Я свои деньги в деле оставлю, – говорит Скрибный после долгого молчания.
– Веришь, – Шорохов кладет ему на плечо руку. – Спасибо…
Под утро слышится паровозный гудок. Со стороны Касторной приближается поезд. «Это судьба», – думает Шорохов. Белые – он и Скрибный последуют дальше с ними. Красные – обратится в Агентурную разведку. Хорошо, что Скрибный готов перейти на сторону красных. Или теперь, когда Скрибный знает про свои сто пятьдесят тысяч, не готов?
Кто же, какая судьба приближается к их полустанку?..
Весь первый день своего пребывания в Новочеркасске Шорохов из гостиницы не выходил. Завтрак, обед, ужин приносили из ресторана. Никого не хотелось видеть… Курские, щигринские,