Я приложил руку к груди, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце и вытянулся в струну, изо всех сил стараясь рассмотреть чудо, к которому все ближе и ближе нес меня мой сухопутный парусник. Вот повозка резко ушла левее, дорога стремительно пошла под гору, и скалы, до этого лежащие внизу монолитными плитами, обступили ее со всех сторон, словно бы оберегая и пряча. Миг, другой, и впереди, в лучах закатного солнца вдруг ярко проступили высокие спицы мачт и струящийся по ветру, черный флаг с неразборчивым пока изображением.
Повозка внезапно резко остановилась, и возница молча показал рукой: «Приехали», одновременно разворачивая ящера. Я недоуменно сдвинул брови, однако покорно спустился вниз и, порывшись в кармане, вручил возчику обещанный гонорар. Парнишка жалобно улыбнулся и развел руками:
– Туда нэ паеду! Пираты! Бить будут! – и, хитро прищурившись, с места пустил ящера в тяжелый, тряский галоп, отчего кименай болталась туда-сюда, едва ли не цепляя скалистые стены ущелья. Я рассмеялся и, постаравшись успокоиться, быстрым шагом пошел вниз, в бухту, навстречу невероятному чуду, что, слегка покачиваясь и по-особенному сочно скрипя «суставами», танцевало в густой синеве прибрежных вод.
Песчаная бухта, где располагалась пристань «Надежда», сейчас почти не использовалась из-за довольно неудобного расположения – моряки, плохо знающие корабль или не сумевшие с ним справиться, легко могли стать заложниками нестабильного рельефа дна и с полной уверенностью в том, что все делают правильно, сесть на риф. Все дело в том, что войти в бухту можно только по узкой «колее» между двумя крупными подводными скалами, благодаря странной полукруглой форме которых бухта и получила свое название. Однако капитан этого судна был либо гением судоходного дела, либо нереальным везунчиком, либо, что вряд ли, его корабль умел летать – фрегат был пришвартован с поистине ювелирной точностью.
Опустив глаза, я удивленно воззрился на свои, судорожно сжатые в кулаки, ладони, несколько раз глубоко вздохнул и направился к сонно покачивающейся на волнах у пристани темной громадине.
Странно, но ни на корабле, ни около него не было ни души. Мягко набегали и отступали волны, отчего судно слегка задевало и царапало плотные доски причала, словно пытаясь выбраться на берег. Я запрокинул голову и вздрогнул, вспоминая…
Темная махина, загородившая солнце, ветер, гудящий в ушах, и маленькая фигурка на пустынной пристани.
Все это так похоже было на мой сон, что я поежился, улыбаясь собственной реакции. И, воровато оглядевшись, протянул руку к нагретому солнцем боку морского гостя. Разумеется, не достал и от этого вновь стало смешно – как дитя малое, честное слово!
– Нравится?
Хрипловатый,