Я, кстати, пару раз покупалась на ее завлекающие речи и, не смотря на и без того плотную занятость, шла-таки в поздневечерние часы и исправно слушала наобещавшего золотые горы преподавателя. И каждый раз уходила злая, голодная и разочарованная. Аэми старым пауком-гобсеком чахла над своими информационными богатствами, крайне по-скупердяйски отказываясь делиться знаниями с подопечными ей студентами.
Вот и сегодня, обсуждая второй час современное состояние и перспективы регионарной анестезии, я не узнала ровным счётом ничего нового. Ни-че-го.
Два часа жизни просто впустую!
Жалкое зрелище и крайне неэффективный способ познания жизни.
После общих вопросов хирургии была сдвоенная лекция по кардиохирургии. Ее нам читал мелкий, сморщенный и ужасно вредный профессор Глэдимс. По своей вредности он, как мне кажется, превосходил всех ведьм вместе взятых. И нос у него был длинный, тонкий, крючкообразный, такой в каждую щель от любопытства залезет и в каждую деталь обязательно дотошно сунется.
– Давайте вспомним, что мы знаем о кардиоплегии, – голос у профессора при всей его ничтожной фигуре был под стать носу – весьма выдающийся и хорошо поставленный. – Ответит нам… Ответит нам… Госпожа Э́стес?
Наша отличница и первая красавица потока гордо и независимо поднялась с первого ряда, отставила ножку в черных лаковых туфлях в сторону и ярко-красными губами отчеканила:
– Кардиоплегией мы называем комплексные меры по защите миокарда в период основного этапа кардиохирургического вмешательства.
Профессор одобрительно кивнул, повелительным движением руки разрешил Эстес вернуться на место и задал следующий расстрельный вопрос:
– Какие практические меры следует соблюдать при проведении кардиоплегии? Рату́?
На третьем ряду поднялась Клаисса Рату́, рыжая, что солнце на закате, девушка, отчаянно стеснительная и профессора Глэдимса опасающаяся до заикания. По крайне мере, именно этим закончился на первом курсе ее экзамен по общей хирургии, который мы сдавали все тому же Глэдимсу.
– После того, как пережали аорту… – с тихой обреченностью начала отвечать Клаисса…
– Мы Вас не слышим, Рату́. Найдите в себе силы говорить громче и чётче!
До этого момента свободно прохаживающийся по аудитории профессор вдруг подошёл в плотную к девушке и замер ровно напротив нее.
Ой, бедняга Клаисса…
– П-пппосле того, к-кааак пппережали аорту, н-нннеобходимо обождать не-не… некоторое… время прежде, чем начинать к-кккардиоплегию.
– Некоторое время, студентка Рату́, это сколько?
– Н-нннууу… от пары минут и… больше… – неуверенно произнесла Клаисса.
– И