Для кого-то двенадцать тысяч тенге, может, и ерунда. Хвалились же в лагере девочки, что только в «Мете» по пять тысяч за один раз тратят. Для меня же это много. Но, если я не достану денег, будет кошмар.
Я так устала, но уснуть почему-то не могу… Даже в постели мёрзну. Мамочка моя, как мне тебя не хватает! Ты такая мягкая и тёплая, такая нежная, и рядом с тобой мне ничего не страшно! И позвонить тебе нельзя, пока не выпутаюсь. Ты ведь по голосу поймёшь, что всё плохо, очень.
Постучалась к бабушке. Та разговаривала по телефону и махнула на меня рукой:
– Не мешай, больнушечка! Босиком не ходи!
– Да, бабушка! Конечно, бабушка! Зомби-контакт.
И я вернулась на свой диванчик.
Ой, я же совсем забыла рассказать, зачем мне понадобились эти двенадцать тысяч!
Если честно, и говорить противно.
В общем, дело было так…
Пока мы ехали в «Газели», вертлявая лысая Сана, которую, по её словам, забирали уже раз сто, рассказала, что меня ждёт. Из полиции позвонят в школу, потом на работу маме и папе. Только не им лично, а их начальнику. Затем родители заплатят крупный штраф, а меня поставят на учёт в отделе по делам несовершеннолетних. В школе созовут общее собрание, где опозорят по полной программе.
– Но! – Сана подняла вверх худющий и невероятно длинный указательный палец с синеватым ногтем. – Есть выход. Из ментовки могут отпустить прямо сейчас, если нам повезёт и дежурить будет Нурик.
– Как могут отпустить? Пожалеют, что ли, потому что…
– Потому что ты заплатишь. Деньги есть с собой?
Я побренчала в кармане мелочью.
– Мобилу покажи!
Я показала.
– Можно в залог мобильник дать. Только не думай, что сбежишь, оставив старьё ментам на сувениры. В полиции координаты кого хочешь пробьют. А знаешь, какой он злой, Нурик, когда его кидают! Но я с ним договорюсь насчёт тебя…
Мне повезло, потому что дежурил действительно Нурик. Когда после Саны, так и не вышедшей из кабинета, зашла я, то, кроме полицейского, там почему-то никого не было. Мужчина с удивительно бесстрастным лицом, не ответив на приветствие, молча написал «12 000», повертел бумажку перед моим носом и тут же убрал. Я кивнула. Он протянул руку. Я выложила на стол свой мобильный.
Полицейский подошёл к большому шкафу, распахнул его дверцы и… Там оказался коридор!
– Не позже пятницы, через этот вход, – единственные слова, которые я от него услышала. В конце коридора ярко светило солнце. И это было солнце моей свободы!!!
Вот только надолго ли эта свобода?
Утром поездка до школы превратилась в громадный пыльный шлейф, казалось, тянувшийся, за автобусом. «Шлейф» этот содержал всего одну фразу: «Где мне взять двенадцать тысяч?!»
В