– Как будем стричься? – глядя на моё отражение в зеркале, спросила она.
– Ну, так… покороче. Сверху уберите чуть-чуть, уши откройте, впереди так… ну-у-у, в общем, чтобы было прибрано, но не прилизано, понимаете? И сзади слишком явной окантовки не делайте, я не офицер.
Она улыбнулась, запустила пальцы мне в волосы, пошевелила ими.
– Понятно. Пойдёмте голову помоем, – сказала она.
– Пойдёмте, хотя я мыл голову утром.
– В порядке у вас волосы, просто с мокрыми волосами легче работать.
Она мне мыла голову, массируя её и поливая тёплой водой. Зачем я так влюбился? Как бы мне было сейчас хорошо, если бы не это.
Как только она стала меня стричь – я начал засыпать. Я видел в зеркале себя, завёрнутого в… эту… ткань, не знаю точного слова, в общем, в то, во что заворачивают в парикмахерских. Из свёртка торчала голова. Голову стригла женщина. Она внимательно рассматривала мои волосы и стригла их. Она лучше меня знала, как мне будет лучше, какую и где оставить длину волос. Я пришёл сюда, потому что хотел, чтобы обо мне позаботились.
Она касалась моей головы, легонько поворачивала и без усилий наклоняла её. Я засыпал. Было так приятно. Глаза мои закрылись. Я увидел какие-то белые пятна среди темноты. Я думал, но думал ту мысль, которую думал не здешний я, а тот, который находился во сне.
Не могу сказать, что я видел сон. Я же не спал, как спят в постели ночью. Это был другой сон. Сон, который бывает, только когда тебя стригут. Потому что сон в вагоне метро или сон на лекции – это другие сны. В общем, я подумал… И мысль была такая, которую просто так не воспроизвести. Это была не мысль даже, а идея, которая пришла в виде желания, мечты, видения и даже истории. Но пришла и ушла в один миг… как вспышка. Как свет молнии в ночи. Молния освещает мир на миг, но видно всё в деталях. Много-много всего видно! И можно этот миг описывать долго-долго. Так и со мной. Идея пришла в одно мгновение, и целиком, во всех подробностях… Сейчас я расскажу, что мне привиделось.
Я увидел…
Быстро стемнело, и мы зажгли костры. Наш избитый батальон – стрелковый батальон измотанного и обескровленного экспедиционного корпуса – готовился покинуть лагерь. Мы получили приказ срочно отступать. Отступить нужно было ночью, тайно, не привлекая внимания неприятеля. Мне приказано было остаться. Осколки моего взвода и я должны были жечь костры, чтобы враг ничего не заподозрил и думал, что наш батальон на месте. Утром мы встретим неприятеля и постараемся подарить уходящим как можно больше времени. Быстро двигаться они не могли. Было много раненых, да и те, кто остались невредимы, очень страдали от жажды и усталости.
Месяц назад нам удалось прорваться на узком участке,