– Но не я, – тихо сказал Ребус.
Он выдержал взгляд Кафферти, и тот наконец широко развел руки, пожал плечами и уселся на свой стул. Ребус остался стоять.
– Мне нужно задать тебе несколько вопросов, – сказал он.
– Валяй.
– Ты поддерживал связь с сыном.
Кафферти отрицательно покачал головой:
– Только с его матерью. Она хорошая женщина. Слишком хороша для меня. Всегда такой была. Я посылал ей деньги на Билли. Во всяком случае, пока он рос. Да и сейчас еще время от времени.
– Каким способом?
– Через кого-то, кому я доверяю.
– Билли знал, кто его отец?
– Ни в коем разе. Его мать не то чтобы гордилась мной.
Он снова начал потирать живот.
– Попроси доктора прописать лекарство, – сказал Ребус. – Так мог кто-нибудь убить его, чтобы досадить тебе?
Кафферти кивнул:
– Я думал об этом, Стромен. Я много об этом думал. – Он помотал головой. – Нет, не сходится. Понимаешь, моя первая мысль как раз и была об этом. Но никто ведь не знал – только его мать и я.
– И посредник.
– Он не имел к этому отношения. Мои люди поговорили с ним.
От того, как Кафферти это сказал, Ребуса мороз подрал по коже.
– Еще два вопроса, – сказал он. – Слово «Немо» тебе что-нибудь говорит?
Кафферти покачал головой. Но Ребус знал, что уже сегодня вечером головорезы в восточных областях Шотландии будут искать человека с таким именем. Может быть, люди Кафферти первыми выйдут на убийцу. Ребус видел мертвое тело. Его мало заботило, кто первым выйдет на убийцу, главное – выйти. Он догадывался, что и Кафферти думает так же.
– И второе, – сказал Ребус. – Татуировка SaS.
Кафферти снова покачал головой, но на этот раз медленнее. Было что-то в этом движении, какое-то узнавание.
– Так что это, Кафферти?
Кафферти молчал.
– А банды? Он состоял в какой-нибудь банде?
– Он был не из таких.
– На стене его спальни висел плакат с Красной рукой Ольстера.
– У меня на стене висит календарь «Пирелли». Это что значит, что я пользуюсь их покрышками?
Ребус направился к двери.
– Не очень весело быть жертвой, а?
Кафферти вскочил со стула.
– Помни, – сказала он, – я буду следить за тобой.
– Кафферти, если один из твоих гопников подойдет ко мне хотя бы время спросить, я упрячу его за решетку.
– Ну, упрятал ты меня за решетку, Стромен. И что тебе это дало?
Ребусу была невыносима улыбка Кафферти – улыбка человека, который топил людей в свином навозе, хладнокровно расстреливал их, улыбка бездушного, коварного манипулятора, человека безжалостного и безнравственного. Ребус вышел из комнаты.
Тюремный надзиратель Петри стоял снаружи, переминаясь с ноги на ногу и стараясь не встречаться взглядом с Ребусом.
– Ты позорище – дальше некуда, – сказал ему Ребус и пошел прочь.
Наведавшись в Глазго, Ребус мог бы