Момент. Дуглас Кеннеди

сидел за кухонным столом, в руках у него была бутылка водки, и он как раз наливал себе стакан, дымя «Голуазом». Выглядел он неважно: выжатый как лимон, с обезумевшим взглядом и весь в краске, словно попал под обстрел фонтанирующих струй Джексона Поллока. Я посмотрел на холст, над которым он работал всю ночь. Острые линии квадратов и прямоугольников, столь характерные для его предыдущих картин, вдруг оплавились по краям. Эффект был гипнотический – казалось, будто прежний, жесткий, геометрический мир смягчился, приобрел иные очертания. Голубая грунтовка уже не была той яркой лазурью, которая навевала мысли о Санторини в раскаленный от жары полдень. Теперь этот голубой приобрел более темные, тревожные и даже суровые оттенки. В нем скорее проступал Берлин, но не Греция – впрочем, я бы не осмелился поделиться этим наблюдением с Фитцсимонс-Россом, дабы не нарваться на поток оскорблений. Как бы то ни было, он первым начал разговор, отставив бутылку и подняв на меня глаза, которые, хоть и тяжелые после ночного марафона, по-прежнему излучали странный свет, прожигающий насквозь, – видимо, его накал снижался только после того, как он вводил себе дозу.

       – Не заметил, как ты пришел, – сказал он.

       – Ты был занят.

       – Ты не просил выключить музыку.

       – Я не хотел мешать тебе. Ты был так увлечен работой.

       – Выходит, ты шпионил за мной.

       – Хорошее полотно.

       – Это не «полотно», это картина, черт возьми.

       – И все равно она мне нравится.

      Фитцсимонс-Росс пожал плечами. Потом вдруг взял с полки за спиной какой-то предмет:

       – Прочитал этот хлам. – И швырнул предмет мне через стол. Это была моя книга о Египте.

       – Где ты это достал?

       – Купил, между прочим.

       – Неужели? – спросил я.

       – Только не прикидывайся, будто чертовски удивлен. Здесь есть английский книжный магазин, недалеко от Cafe Paris на Кантштрассе. И, voila, Томас Несбитт о Египте.

       – Я польщен.

       – Это не значит, что мне понравилось.

       – Не понравилось?

       – На самом деле мне показалось, что книга чертовски мудреная для начинающего писателя… только учти, это не комплимент. Ты талант. Ты отменный наблюдатель…

       – Так и слышу «но»…

       – «Но» – это не критика. Скорее наблюдение.

       – Может, поделишься?

       – Жизнь тебя еще не трахнула как следует. Может, тебе и кажется, что все было. Несчастные родители, пара романов, которые ни к чему не привели, а все потому, что ты не хотел связывать себя обязательствами…

       – Я этого не говорил.

       – Да это ясно и без слов, Томми-бой. У тебя на лбу это написано. Пожалуйста, любите… только не давите на меня.

       – Это несправедливо, – сказал я, а про себя подумал: черт возьми, когда он успел так хорошо изучить меня?

       – Может быть. Зато в точку. Ты спросишь, как я могу судить об этом? Да я слеплен из того же теста, мой мальчик. Тебе необходимо испытать