– Знаю, – слишком резко оборвал его Гонта, не желая говорить на эту не менее больную для него тему с Иваном, тем более – нетрезвым и непредсказуемым. – А ты каждый раз, когда мне об этом напоминаешь, забываешь сказать: я не имею к посадке Соболя никакого отношения.
– Не имеешь, командир.
– И вытащить его тоже не могу отсюда, из Бахмача. Хотя будь я не тут, а в Киеве, тоже не смог бы. Так что давай не за Пашку поговорим, а за нас с тобой.
– За рыбу гроши, – парировал Борщевский. – Не срастется у нас с тобой поговорить по душам, командир. Не уеду я отсюда никуда. Всех моих, кто не умер от голода десять лет назад, в войну поубивало. От села одни трубы остались. Я сам мертвый был. А жена моя…
– Хватит! – Теперь Дмитрий выкрикнул, даже топнул ногой. – Точно что за рыбу гроши! Ни я, ни тем более Анна перед тобой ни в чем не виноваты! Сколько можно выпендриваться, в конце-то концов! Боевой офицер! За линию фронта десятки раз ходил, с того света вернулся! А ведешь себя как… – с языка чуть не сорвалось «баба», но Гонта вовремя сдержался, справедливо сочтя сравнение излишним в такой ситуации, – как я не знаю кто или что… Уже все, кому надо и кому не надо, знают, что твоя персона здесь, в городе, неприкасаема. Пока я тут начальник милиции, во всяком случае. Из последних сил терплю.
– Это называется чувство вины, командир. – Голос Ивана вновь прозвучал трезвее, чем он был на самом деле. – Ты грехи замаливаешь.
– Я в Бога не верю. Так что замаливать – это к богомолкам, я тебе молельный дом покажу. Ходят старушки, икону там приладили, тихо, никому не мешают… А вины моей, повторюсь, в том, что с похоронкой на тебя какая-то канцелярская крыса поспешила, нету. Вот сколько можно об этом говорить? Каждый раз одно и то же.
…А произошла обычная для военного времени история.
Правда, развитие эти неприятные, банальные, можно сказать – совсем не оригинальные события получили слишком уж неожиданное для всех участников. Вместо радости оттого, что все остались живы, на немало хлебнувших за военные годы людей обрушилось горе. Причем никто из них не знал, когда и как это все закончится.
Пропавшего без вести старшего лейтенанта Ивана Борщевского поспешили записать в список погибших. Похоронка на мужа догнала Анну, когда та уже вернулась из эвакуации обратно в освобожденный от немцев Киев. Молодая женщина, как положено, горевала, хотя их жизнь в законном браке продолжалась меньше года. Конечно же, была между молодым командиром и без году неделя выпускницей медицинского большая, крепкая любовь, их разлучила война, Анна ждала мужа, радовалась, что может писать ему, всегда перечитывала по нескольку раз ответы.
Но первые вдовьи слезы выплакались, надо как-то жить дальше, и молодая вдова неожиданно подумала: а ведь мужа-то она помнит не очень хорошо.
Врозь они находились дольше,