И двусмысленность, и рисовка
В мешанине моих примет.
Об одном размечтаюсь крове, —
А уже поманит другой…
И воюют, воюют крови,
Чтоб не выдюжить ни одной.
Размечтаюсь я о погроме,
Ради сытого живота,
Чтобы в теле моем, как в доме,
Не осталось потом жида.
Ну, давай, биндюжники, дружно —
Кладезь вы легендарных сил…
Но усталостью пьян биндюжник,
Он о планах моих забыл.
Я его тороплю – скорее!
Ведь упустишь такой момент! —
Но биндюжник щадит еврея:
Ведь родня – и интеллигент.
Я ему про всю неуместность
И про то, что наука – вред.
Уважает интеллигентность
И талдычит мой прадед: «Нет!»
Согревается поллитровка,
Утонув в его пятерне:
«Ты – кровинка, не полукровка!» —
Говорит он, довольный, мне.
Моя поэзия
Я, как художник, с натуры пишу —
Пейзаж, портрет, —
И, глядишь —
Уже на мокрое масло дышу
Староарбатских крыш.
Уже говорю, где боль, а где ложь,
Где холод, где искра тепла…
И если в будущем зла не найдешь,
Значит, и я помогла.
Воронеж
Над Воронежем моим летят утки,
Летят утки над землей и два гуся,
И румяная, как летнее утро,
Там частушки распевает Маруся.
Каруселью раскрылась пластинка,
Современное ее чародейство…
Поздней памяти дрожит паутинка,
В ней пестрит, словно бабочка, детство.
Паутинку эту бережно тронешь,
И откликнется далекое эхо…
За Воронеж, за Воронеж, За Воронеж
Мил уехал, мил уехал, уехал…
И живем с тобою розно мы, словно
Перепутать перепутье могли мы
От дряхлеющей петровской часовни
До безвременной отцовской могилы.
Но когда-нибудь на Севере дальнем
Или в будничной московской квартире
Стану бредить я целебным свиданьем
С этим городом, единственным в мире.
По какой-то небывалой побудке
Вновь для долгого полета проснусь я.
Захватите с собой меня, утки,
Покажите мне дорогу, два гуся!..
«Навеки ничто не дается…»
Навеки ничто не дается,
Все может мгновенно исчезнуть,
Но даже погасшее солнце
Должна пережить наша честность.
Ничто не дается навеки,
Все может исчезнуть мгновенно,
Лишь то, что всегда человечно,
И в прах рассыпаясь, нетленно.
Я верую в это! Иначе
Не сладить с разрухой духовной.
И я, словно колокол, плачу,
Как колокол плачу церковный.
Звучат причитания меди —
Мы все беззащитны, как дети!
Парадокс
Вселенная не знает недорода,
Она