– Давайте вначале познакомимся. Ну вас-то, все присутствующие знают, – тип усмехнулся. – Я – Японский, Борис Сергеевич, председатель городской думы.
«Ах вот ты кто!» – вспомнил Викентий Наумович, пожимая руку и кивая в ответ.
– Это – Николай Аполинарьевич Двигарский, прокурор города.
Рука у прокурора оказалась крепкой, профессор едва сдержался, когда его ладошка оказалась в медвежьих тисках.
– Председателя городского суда вы, скорее всего узнали…
Мужчина в мантии даже не поднялся со своего места, Лебедевскому пришлось шагнуть к столу, за которым восседал судья, и аккуратно пожать нехотя поданную, вялую ладошку.
– Надеюсь мэра города представлять не надо?
В голосе Японского профессору показались ироничные нотки. Мэр руку протянул первый. «Все-таки не розыгрыш» мелькнула тоскливая мысль у Викентий Наумовича.
– Итак, Викентий Наумович, – продолжал думец, видимо, как самый активный в присутствующей четверке, – вы, уже наверно догадались, за чем вас, кхм, пригласили?
Профессор заторможено покачал головой.
– Ну что ж … Тогда я поясню, в двух словах. Как вы, конечно, знаете с сегодняшнего дня в стране возвращена смертная казнь. Был референдум, потом работал комитет, куда вошел цвет нашей нации…
– Я … кхм, – у профессора резко запершило в горле, – я знаю… я сам посылал туда несколько предложений…
– Так это же прекрасно! – всплеснул руками Японский. – Значит, вы у нас и есть, та самая, неравнодушная общественность с активной гражданской позицией. Кстати, нам очень повезло, что выбор пал именно на вас!
– Кхм-кхм какой выбор? … П-почему?
– Вы – профессор нашего Университета, достойнейший член общества! Подумайте – это не карательный аппарат государства лишает человека жизни, это сама общественность, руками лучших своих представителей проявляет высшую меру защиты от таких подонков, как этот … как его там? Петров. Двенадцать присяжных, простых граждан сказали: «Виновен». И теперь общественность, в вашем лице исполнит свою волю!
Пол под ногами Лебедевского покачнулся, стало трудно дышать, в глазах потемнело…
– Профессор, профессор! – долетел до него, как будто сквозь вату голос думца. – Вам нехорошо? Господа, какой-то он слабенький. А он вообще-то справится?
– Я в порядке, – Викентий Наумович расслабил узел галстука. Стены еще плясали, пришлось облокотиться на книжный шкаф.
– Может вы присядете? – Японский показал на свободное кресло, и профессор не замедлил в него провалиться. – Поверьте, Викентий Наумович, нам ведь тоже не легко! Вы думаете, почему мы все, – он обвел рукой присутствующих, – здесь собрались? Дело для нас совершенно новое, необычное, и я бы даже сказал – историческое! Его общественная значимость неописуема!
Председатель городской думы сделал многозначительную паузу.
– А значит, мы не можем ударить лицом в грязь. Ни перед общественностью, ни перед… – и он глубокомысленно потыкал пальцем куда-то вверх.
– Но…