Такая переоценка ценностей может произойти под углом зрения глубокого пересмотра представлений о фундаментальных сдвигах, которые происходят в глобальном хронотопе, трасформации соотношения его пространственных и временных характеристик. Их двуединая перспектива предстает в одной из последних работ А. Панарина «В каком мире нам предстоит жить?» [2004], в которой геополитическое прогнозирование базируется на фундаменте осмысления культурно-цивилизационных оснований и темпоральности глобализации.
Автор отмечает парадокс долгосрочных геополитических проектов – их обесценивание в контексте нового исторического времени, в котором прежние пространственные ограничения и пределы теряют смысл. Это не означает полной утраты ценности пространственного измерения политики. Суть дела в ином: «Можно сколько угодно заниматься геополитической бухгалтерией, сводя балансы утраченных и обретенных земель и морей, территорий-мостов и территорий-проливов, но несомненно одно: долгосрочный геополитический прогноз, касающийся «логики пространства», невозможен без учета логики исторического времени».
Их взаимосвязь базируется на традициях, запечатленные в вербальных и иных смыслосимволах Книг великих мировых религий, и малые, этнические традиции. Если малые поддерживают укорененность и идентичность, то развитие обеспечивают только Большие традиции. Поэтому «разрушение веры в Историю надо признать новейшей, самой опасной разновидностью пострелигиозного нигилизма. Перефразируя прозорливого Достоевского, можно сказать: «Если будущего нет, то все дозволено».
А. Панарин акцентировал российское измерение проблемы и подчеркивал, что нувориши, для которых вовлеченность страны в глобализацию означает девальвацию ее истории и неограниченное торжество Времени над пространством, «просто не понимают природы ее пространственно-временного феномена. Способность России удерживать, организовывать и цивилизовывать пространство прямо связана с напряженностью ее исторической веры в Большое время». Однако такая вера фомируется и действует не автоматически, а, по Фоме Аквинскому, требует «верить, чтобы знать и знать, чтобы верить».
Уже этого – по-своему планетарного – свидетельства достаточно, чтобы убедиться в том, что глобализация ныне это по преимуществу стихийный и разнонаправленный, но не анонимный процесс. Он развивается и