– Почему они конвой не перебьют? – вырвалось у Самарина.
– Зачем? – опросил Карандов, который уже перестал смотреть на дорогу и лежал навзничь с травинкой в зубах. Помолчав, продолжил: – Вот ты все хочешь узнать, где фронт. А на что он тебе? Разве тебе еще не ясно, глядя на это босое стадо? Если немец через неделю был в Минске, то сейчас он уже в Москве. Какой тебе фронт нужен?
– Вы говорите чушь! – Самарин даже приподнялся над Карандовым, чтобы лучше видеть его лицо. У них так вот установилось: Карандов к Виталию – на «ты», а он к нему – на «вы». – Знайте! В Москве им не бывать! А Наполеон, тот даже допер до Москвы, а что толку?
– Москву-то он все же взял, и к тому же сжег. Тьфу! – выплюнул травинку Карамдов.
– Россия была не та, и русские – не те! – запальчиво продолжал Самарин.
– Те, не те! – раздраженно отозвался Карандов и, подвинувшись к взгорку, посмотрел на дорогу, по которой все еще тащилась колонна пленных, снова лег на спину: – Кажись, у Толстого я читал, как лихо дрались русские с французами. А эти, которых, как скот гонят, тоже, по-твоему, лихо дрались? – Он рассмеялся: – Лихо дрались, пока в плен не сдались.
– Чего не знаю, о том не говорю и вам не советую, – огрызнулся Виталий.
– Да ты вспомни нашего артиллериста! Что он нам говорил?! Лучше смерть, чем фашистский плен. Такая, говорил, святая установка советского человека, а на другой день поднял руки и сам пошел в плен. Смертельно не люблю трепачей, которым все ясно, всех они учат, а самим цена грош медный.
Да, был в начале их скитаний такой прибившийся к ним артиллерист. И действительно, все учил их с Карандовым уму-разуму, а под вечер, увидев расположившихся у дорога на ночлег немцев, ушел к ним. Самарин чуть не выстрелил ему в спину. Карандов не дал, сказал: «Ты – его, а немцы – нас! Кто в выигрыше останется?»
– Видишь, сколько их променяли смерть на плен? – продолжал Карандов. – Плохо им, беднягам, гонят их, как скот, а все же живые…
– Идите сдавайтесь, догоняйте колонну! – рассвирепел Самарин.
– Сам знаю, что делать, – спокойно отозвался Карандов и стал переобуваться, как делал это каждый раз после ночного перехода. Неторопливо перемотал портянки, снова надел сапоги, не вставая пристукнул ногами по земле и сказал: – Ты лучше сам себе ответь: почему немцы сразу же оказались сильнее нас?
– Это еще неизвестно.
– Вот те и на! А что это мы с тобой по родной земле, как мыши, по ночам шмыгаем да все оглядываемся? Я тебе уже говорил: человек я беспартийный, темный и с меня спрос никакой, я на все гляжу просто. Война – драка. За что дерутся немцы? Чтобы подмять под себя Россию и на этом разжиться. А за что дрались эти? – Он кивнул головой на дорогу.
– Наши люди дерутся за Родину! За Родину! – почти выкрикнул Самарин.
– Ты глянь еще раз