Можно было бы возразить, что, не имея в настоящее время любовницы, он резко снизил обычно очень высокие требования к женскому обществу. Но… нет!
Правда заключалась в том, что он воспылал к мисс Ханикоут страстью с того утра, когда они встретились. Он желал ее с того самого вечера, когда она споткнулась и упала ему на руки. Аннабелл была умной, гордой, красивой и надежной.
Дьявольски возбуждающее сочетание!
Сегодня утром его светлость вдруг обнаружил, что изобретает предлог для того, чтобы пройти мимо мастерской, в которой – он был уверен! – она сейчас находилась. Тогда-то до него дошло, что нужно выйти из дому, прогуляться. Надо срочно переключиться на занятия насущными делами – контрактами, хозяйством и состоянием финансов. Придя к такому решению, Хантфорд откинулся на бархатные подушки и провел рукой по лицу.
Может, во время встречи с Джеймсом Эверилом – своим поверенным и ближайшим другом – ему удастся уговорить его отправиться на Бонд-стрит побоксировать.
Оуэн был очень приличным бойцом. Не раз и не два дрался в тавернах, и, хотя ему редко удавалось выйти из схватки невредимым, его противники выглядели намного хуже него. Однако в боксе Оуэну трудно было сравняться с Эверилом. Что, если пара хороших ударов в голову помогут забыть Аннабелл? Или по крайней мере приведут в чувство. Эта мысль развеселила его светлость.
Коляска остановилась перед конторой Эверила на Чансери-лейн. Он поднялся по каменным ступеням, на вид старинным, и вошел в контору, в беспорядке заставленную экзотической мебелью, которую хозяин притащил с собой из путешествий в разные концы света. Поверенный сидел, склонившись над стопкой документов, и выглядел сбитым с толку, как какой-нибудь археолог, страдающий от невозможности расшифровать иероглифы.
Бросив взгляд на вошедшего, Эверил заговорил без предисловий:
– Содержание, которое ты назначил своим теткам, излишне щедрое, Хантфорд. Ты уверен, что не приписал лишний ноль или даже пару? – Он перевернул страницу так, чтобы друг смог ознакомиться с колонкой цифр.
Оуэн проверил и хмыкнул:
– Они очаровательные пожилые дамы. И знают меня с пеленок.
– Даже в этом случае содержание не может быть таким большим. – Эверил усмехнулся. – Увидев эти суммы, я подумал, что должен поднять свое жалованье.
Взяв в руки ничем не примечательную на вид вазу, Оуэн внимательно осмотрел трещину на ободке.
– Чтобы ты мог покупать еще больше дряхлой мебели и расколотых ваз?
Эверил вскочил, выхватил у него вазу и прижал к себе, как долгожданного первенца.
– Это настоящая реликвия времен Древней Греции! Я заплатил за нее почти столько же, сколько ты выложил за мерина прошлой весной.
– Ну, если у тебя такой подход к инвестициям, – сказал Оуэн, – тогда я, должно быть, душевнобольной, раз доверяю тебе ведение моих дел.
– Не то чтобы душевнобольной. Может, слегка наивен, – усмехнулся Эверил. Водрузив вазу на стопку пыльных фолиантов