– Понятно. – Экономка убрала руки с бедер вниз. – Вы завтра едете в город? Это будет вторник.
Неожиданное проявление милости.
– Да. Передайте Хеймишу, что мы, как обычно, поедем в Эдинбург. – Дариус небрежно положил стопку карт на уже загроможденный письменный стол. – И, миссис Макфедден, прошу вас, узнайте, какие вещи необходимы нашей гостье, а я постараюсь купить в городе то, что нужно.
– Да, сэр, – кивнула миссис Макфедден и крепко сжала губы.
Выйдя с подносом из комнаты, она плотно закрыла за собой дверь, а Дариус медленно опустился за письменный стол.
Елена была знатной леди благородного происхождения. Он понимал, что не хочет признавать, с какой именно степенью знатности, возможно, вступил в единоборство.
Может ли она быть женой недавно возвысившегося человека? Какого-нибудь самодовольного барона или сквайра, спаси, Господи!
Оставив кресло, он принялся ходить по комнате.
А что, если он барон? Здесь его логика трещит по всем швам. Словно будь ее муж каким-нибудь провинциальным джентльменом, это означало бы, что он сумеет подкупить его раненую гордость. Или что его было бы легче убедить отпустить жену, или что он менее упрям. Маленький терьер может быть грознее шотландской борзой, и он знает достаточно деревенских чинуш и университетских должностных лиц, чтобы понимать, что даже малая крупица власти может превратить людей в цепких гадюк.
Но даже гадюки имеют свою цену.
«Отшельники» уже приобрели себе одного неизвестного врага, и Дариус не оставлял без внимания тот факт, что, усложняя собственное положение, мог неумышленно добавить неприятностей всем остальным. Но он знал, что среди «Отшельников» нет человека, который не сделал бы того же самого, чтобы защитить попавшую в беду женщину, – и ни единого человека, кто посоветовал бы ему выгнать ее.
Раздвинув тяжелые шторы, он не увидел ничего, кроме собственного отражения в стекле, и оно прервало его размышления. Дариус никогда не был тщеславным человеком и никогда не видел никакой пользы от созерцания собственной внешности. Всю жизнь он был больше сосредоточен на своем внутреннем мире и способностях своего мозга, чем на чем-либо другом. Эйш Блэкуэлл за время их дружбы не раз отчитывал его за то, что он не следит за модой или забывает наслаждаться прелестями жизни.
Дариус подумал о том, каким видит его женщина.
Каким видит его Елена…
Прищурившись, он рассматривал мужчину в стекле – высокого, худого, широкого в плечах, но не слишком спортивного. Черты его лица были четкими, но Дариус посчитал их слишком резкими. Глаза, по его мнению, были непримечательными, а цвет кожи вряд ли настолько необычным, чтобы о нем говорили дамы. Дариус был бледнее, чем ему хотелось, но понимал, что должен винить только самого себя за все те дни, которые проводит в доме за книгами.
Наклонившись вперед, он прислонился горячим