– В наши дни нигде нельзя чувствовать себя в безопасности! Вы уверены, что можете идти?
– Я живу неподалеку, обо мне позаботятся.
– Может быть, мне все-таки сообщить в полицию? Эти лихачи представляют опасность для общества.
– Ни в коем случае! – заявила Сюзанна, поблагодарила консьержа и поковыляла к особняку Амори Шамплье-Марейя.
Произошедшее говорило, что ей следует быть настороже.
Молодой лакей в ливрее закрыл решетчатые створки и потянул за рычаг. Пока лифт медленно полз вверх, Виктор вспоминал волосы цвета воронова крыла и чувственный рот той, кого он видел мельком в ресторане на Эйфелевой башне шесть лет назад. Эдокси Аллар, этот нежный суккуб[100], тогда служила машинисткой в «Пасс-парту». Интересно, сильно ли изменилась она после своих знаменитых выступлений в «Мулен Руж»?
Горничная провела гостя в гостиничный номер, окна которого выходили на сад Тюильри. Виктор стоял со шляпой в руке перед картиной, изображающей покаяние грешников. Вскоре послышался шелест юбок, и вошла княгиня Эдокси Максимова в туалете из белого муслина, расшитого фестонами розового бархата.
– Милый месье Легри, я так рада вас видеть! Проходите!
Плетеная мебель в гостиной превосходно сочеталась с атласными обоями в бледно-желтую и сиреневую полоски. Эдокси предложила гостю присесть и указала на кресло, такое низкое, что у Виктора, едва он сел, сразу же заболела спина. Сама Эдокси удобно устроилась напротив, положив ноги на пуф и демонстрируя изящные щиколотки. Ее пышные волосы отливали иссиня-черным блеском.
– Что же привело вас в мое скромное жилище? – спросила она насмешливо.
– Я хотел бы разузнать о господине Амори де Шамплье-Марейе. Мне сказали, что он – один из ваших близких знакомых.
Эдокси сделала вид, что возмущена, но потом передумала и непринужденно расхохоталась.
– Был когда-то, мой дорогой Виктор, был когда-то. Ничто не вечно под луной. А вы, я вижу, привыкли брать быка за рога! Что ж, отвечу вам прямо: в прошлом году я действительно вскружила голову этому франту, который узурпировал дворянский титул в эпоху Консулата[101]. Все, что в нем есть хорошего, это тугой кошелек, и он расстается с деньгами так легко, что грех было этим не воспользоваться. Однако, когда я решила, что, говоря словами Ламартина, «полно мне, пленясь мечтаньями, здесь надеждам доверять»[102], я нашла себе другого. Амори быстро утешился с Сюзанной Боске, куртизанкой, которая с недавних пор называет себя Афродитой д’Анжьен. Со своими пышными формами она могла бы стать отличной моделью для Рубенса. Между нами говоря, эта простолюдинка Амори в матери годится. Но я знаю его вкусы и не удивлена, что он увлекся ею. Он изображает из себя этакого рыцаря печального образа, и все потому, что рос сиротой. Среди его зрелых, мясистых любовниц я была досадным исключением.