Двадцатитрехлетний Эрих, студент Питтсбургского университета, только что прибыл в Нью-Йорк к своим родителям. Сестра приехала встречать его на вокзал, и теперь они шли по Пятой авеню, где помещался дом семьи Эринг.
Молодой человек был высокого роста, стройный, очень недурен собой; его открытое лицо, со светлыми, лихо закрученными усиками, производило симпатичное и приятное впечатление.
Рядом с ним сестра его Ильза выглядела очень миниатюрной, хотя обладала изящной и довольно пикантной фигуркой.
На ее бледном личике ясно отражалась озабоченность, а в нежных голубых глазах стояли слезы.
По-видимому, ее тяготило какое-то горе; ей хотелось что-то сказать, но она боялась огорчить горячо любимого брата.
Она пытливо посмотрела ему в глаза и заметила, что он был разочарован и немного раздосадован.
– Не надо сердиться! – просила она. – Быть может, как раз сегодня Лора чувствовала себя не совсем хорошо. Иначе она, наверно, тоже приехала бы.
Тут он не выдержал:
– Я чувствую, что ты не откровенна со мной! С Лорой что-то неладно и ты не хочешь мне сказать, в чем дело! У меня так тяжело на душе! Мне кажется, что нам грозит несчастье!
Ильза печально улыбнулась и пожала плечами.
Они шли под руку. После довольно продолжительного молчания Эрих снова заговорил. Он внезапно остановился, взял сестру за руку и воскликнул:
– А теперь скажи мне совершенно откровенно: разве вы не обратили внимания, что в последнее время, еще до болезни, с Лорой произошла крупная перемена?
– Мы все видели это, – печально ответила Ильза, – да и не только нам это бросилось в глаза, но и мистеру Брауну, отцу Лоры. Мы теряемся в догадках, а хуже всего то, что от самой Лоры нет возможности добиться объяснения причин ее странного состояния.
– А что говорят врачи?
– Руками разводят, – ответила Ильза, – ее пользуют несколько врачей и ни один не понимает, в чем дело. Впрочем, один сказал, что…
Ильза запнулась.
– Говори, – просил Эрих, – ради бога, скажи мне все!
– Он сказал, что есть основание предположить умственное расстройство.
Эрих был ошеломлен. Помолчав немного, он сказал:
– Ильза, мы всегда были с тобой друзьями, да и Лора видела в тебе лучшую подругу. Тебе известно, что между нею и мною зародились нежные отношения, не имеющие ничего общего с обыкновенной влюбленностью студента и молодой девицы. Да ты и сама должна была видеть и чувствовать, судя по всему моему поведению по отношению к Лоре: у меня самые серьезные и вполне искренние намерения. Я часто писал, и она всегда отвечала мне, но за последние полтора месяца я не получил от нее ни строчки! В чем тут дело?
– Ты знаешь, что именно полтора месяца назад Лора захворала?
– Конечно, знаю! Но ведь уже две недели, как она встала с постели и, мне кажется, могла бы написать хотя бы открытку!
Ильза нежно и с участием взглянула на брата.
– Она имеет что-то против тебя, Эрих. Я чувствую это с тех пор, как она захворала. Прежде, когда мы бывали вместе, она охотнее всего говорила о тебе, постоянно расспрашивала, как тебе живется, что ты пишешь и вообще так интересовалась тобой, что сразу можно было догадаться, что она питает к тебе особое чувство. Но теперь она совершенно изменилась и совершенно не хочет слышать о тебе. Как только я заговариваю, она умолкает и становится серьезной. Она прекращает разговор или переводит его на другие темы.
Эрих побледнел.
– Давно ли она так изменилась?
– Со времени болезни. У меня сложилось такое впечатление, точно болезнь вытравила что-то из ее сердца, точно после того, как она начала поправляться, в ней умерло всякое чувство к тебе.
Эрих невольно прижал обе руки к груди, как бы силясь подавить ужасный страх.
– Боже мой! – бормотал он. – Ведь я не сделал ей ничего дурного! Я ни в чем не провинился перед ней! На нее должно было повлиять что-то совершенно непонятное, ужасное. Но я, во что бы то ни стало, узнаю, в чем дело.
Сестра с нескрываемым участием посмотрела на брата.
– Как ты можешь узнать? Она не сказала об этом ни единого слова ни мне, ни своему отцу.
Вдруг Эрих вздрогнул.
– Боже праведный! – вырвалось у него. – Неужели она полюбила другого и забыла меня?
Ильза энергично покачала головой:
– Этого я совершенно не допускаю! Да разве может не любить тебя та, которой ты отдашь свое сердце!
Она с гордостью и любовью взглянула на брата, бывшего, по ее мнению, верхом совершенства. Но он не обратил внимания на ее слова и, по-видимому, даже не расслышал их.
– Не знаю, что и думать! – шептал он. – Не хочу верить, что кто-нибудь другой мог завладеть ее сердцем! Но я хочу выяснить все и потому сегодня же пойду с визитом к фабриканту Брауну.
– И я пойду