– Сожительница у него умерла, – растерянно сказал отец Андрей, слезая с мотоцикла. – Попросил помолиться над усопшей.
– Да кто с ним, паразитом вонючим, жить будет? От одного запаху его деколонного собаки нюх теряют. Какая б баба ни была, ей легше во всю жизнь мужика в глаза не видать, чем с таким огрызком в койку ложиться. Небось рассказывал, как рысь голыми руками изловил?
– А кто ногу изувечил? Кто? Не рысь, да? – не сдавался мужик, по-прежнему прикрываясь рукой.
– В капкан у Наськи Конышевой в погребе попал. Думаешь, не знает никто? Та бражку завела, а этот разузнал каким-то способом, полез. Наське тоже палец в рот не клади – волчий капкан настропалила. На своего мужика рассчитывала, так этот опередил.
– Ничего не опередил, он меня сам туда послал, сволота. Знал, видать.
– Без ноги, считай, остался, а брагу все равно вылакал.
– Так я для этой… анастазии. Больно же.
– Значит, никто у вас не умер? – с трудом сдерживая улыбку, спросил отец Андрей.
– Вполне могла такая ситуация получиться. Интересно было, как святое лицо на это дело среагирует.
– Ежели ты мотоцикл на прежнее место в сей момент не доставишь, Кандей такое обещался, даже говорить срамно.
– Всегда одно и то же обещает.
– Ну. Они, говорит, ему и так без надобности.
– Да пошел он… – грустно сказал мужик и, хромая, повел мотоцикл со двора.
– Чего, думаете, он всю эту канитель затеял? – спросила Аграфена Иннокентьевна, когда тот скрылся за забором.
– Думаю, из-за «Ландыша», – улыбнулся отец Андрей.
– Сам бы он сроду не допер. У него соображалка до первого пенька – сядет посидеть, откуда пришел, забывает. Был Сергей Афанасьевич, стал Серуня. Подсказали ему.
– Что вы имеете в виду?
– Понадобились вы, батюшка, кому-то.
– Может, неплохо, что понадобился?
– Им до Бога, как на болото дорога. Не желают, чтобы вы у Романа Викентьевича находились. Помешать можете.
– Чему?
– Так чему… Убрать их окончательно.
– Что значит «убрать»? Кого «их»?
– Романа и дочку его. Я зачем спешила-то? Надо вам, батюшка, на новое место жительства перебираться. Вещички ваши чуть позжей в полной целости доставят. Я тут поблизости с хорошим семейством сговорилась. Сама учительница, сестра при библиотеке. Девы обои. Дом у них тихий, чистый, никакого беспокойства не случится, не сомневайтесь даже.
Отец Андрей пристально смотрел на Аграфену Иннокентьевну. Та вдруг смешалась, замолчала, опустила голову.
– А у Романа Викентьевича, значит, помешать могу?
– Кто ж их, сволоту, угадает? Может, сможете, может, и при вас не задумаются. Роман Викентьевич так и велел – даже малость не рисковать. За батюшку, говорит, я перед Богом ответчик.
– Перед Богом за себя я ответчик, а не он. Могу помешать безвинных