И тогда остальные, которым, как видно, наскучило насилие, дали минутку передыха всхлипывающим девкам и женам, собрались у ограды. Двое откинули балки, закрывавшие вход, остальные – четверо – разделились на две группы, справа и слева. Посередине остановился высокий мужчина с беленым лицом, с заплетенными в косицы усами, на кауром коне с густой гривой, толстым хвостом и благородной мордой.
Двое из стоящих обернулись к пленникам, и вдруг с них словно свалились маски: они рассмеялись гортанно, весело, по-человечески.
– Хе! Хе скори тудунум! – крикнул первый. – Ат-ве уштулук! Не афрамор хунгура!
Похлопал себя по щекам, по животу, маша рукой, описывая той круги, подзывая их, напуганных. Остальные смеялись еще громче.
Никто и с места не двинулся, потому что, сказать по правде, собравшихся в ограде буквально раздавил этот искренний, легкий смех нападавших. Наконец первый – в кафтане, обшитом мехом, толстый телом и лицом – подскочил к группке, выдернул из нее за руку рослого мужика в меховой шапке, в измазанной грязью, порванной рубахе и ноговицах. По-дружески похлопал его по спине, подтолкнул к тому, что высился в седле, – наверняка старшему или командиру.
Мужик был бледен, напуган. Неуверенным движением стянул шапку; тогда хунгур бесцеремонно ощупал его плечи, живот, руки. Причмокнул, улыбнулся.
– Ук якше кол! Ук! Ук!
Снова вспышка, целая череда смешков. Тот, с раскрашенной мордой, прикрыл глаза, указал едва заметным кивком, легким движением руки, в которой держал нагайку, вправо.
Его люди поволокли мужика в лагерь, там выкрутили ему руки назад, связали их за спиной, толкнули к остальным своим соратникам. Веселый круглолицый хунгур шел к следующему. Этот был изможденным и горбатым. Седой, босой, он опирался на палицу. Кочевник сбил с его головы капюшон, ощупал мышцы, покачал головой, рассмеялся, и его снова поддержали остальные.
На этот раз белый дал знак: «влево». Кругломордый шутействовал – водил пальцем по горлу, выкатывал глаза. Смех несся в небеса, вис над поляной, сбивал пленников с толку.
Хунгур толкнул калеку к двум своим товарищам. Тот сжался, оглянулся, закричал. Боялся обмана.
«Спокойно, все идет как нужно!» – говорил, казалось, смех хунгура, он даже похлопал пленника по спине, легонько подтолкнул. Словно в ответ, двое его подручных протянули руки к мужчине. Поприветствовать?
Грот почувствовал, как у него холодеет сердце.
Калека сделал первый раскачивающийся неуверенный шаг. Потом второй, третий…
Скрежет железа, свист клинка!
Один удар. Из обрубка шеи, из пустого места от снятой головы забил фонтан крови, потом умалился, исчез, обрызгав камни и раннюю травку, выраставшую из-под них. Сбившаяся в загоне толпа заорала дурным голосом. Тем временем один из кочевников наклонился, поднял голову, стряхнул капли крови, запаковал в кожаный мешок.
Зачем?
Хунгуры