Инок отбросил грязный, потрепанный плащ. Вынул горсть ржавых наконечников.
– Истинный виновник, – загремел его голос, – сидит там, во главе стола. И это – ты, Стурмир!
Если монах полагал, что теперь раздастся гром или голос труб Ессовых, что под ним провалится пол или что Стурмир кинется на него с мечом, – то ошибался.
– Ты виновен, потому что этими стрелами ты убил детей женщины, которая превратилась в стрыгу и взимает дань с горожан. Вот доказательство! Вот указанье. Но говорю тебе: у тебя есть еще надежда. Ты все еще можешь согнуть гордую выю перед Знаком Ессы, выбросить болванов из сбора, начать доверять законам, а не лжи Волоста. Тогда сила Праотца охранит тебя перед стрыгой!
– Где ты это нашел? – Стурмир встал. – Я с самого начала знал, что ты – поп! И куда привел тебя этот проклятый Есса?! Что показал тебе, что ты теперь порочишь мою честь?
– Далеко отсюда. В лес, к дереву с крестом, где ты закопал тела пятерых детей.
– Ты нашел могилу стрыги?
– Если б Есса благословил меня, я бы уже избавил вас от беса. Но не все так просто, Стурмир.
– Ты уже мертв! – крикнул градодержец. Хоть старый, седой и лысый, он перескочил через стол, сбивая и топча кубки, миски и кувшины. Медленно шел с выставленной вперед рукой с расставленными пальцами.
– Слушайте меня, люди и слуги! – возгласил Грот. – Еще есть для вас надежда! Покоритесь Праотцу, примите свет его посланца, Ессы. А прежде всего – покарайте виновного! И тогда перестанете трястись ночами, закрываться с детишками по хатам!
Стурмир остановился и фыркнул злым смехом.
– Ты хочешь узнать, кто виноват, инок?! Так вот – все мы. Я, он, – хлопнул комес по спине бородатого мужика в кожухе. – Миломир, Стогнев, который вон там ковыряется в зубах. Тот человек, этот, вон те за столом! Покопайся поглубже в костях этих ублюдков из-под
дерева, и найдешь там больше доказательств. Кусок меча Хвостка, след от топора Креслава. Кости, разломанные молотом Всебора!
– Вы все их… убили?!
– Нет. Мы не убили! Это был Закон Непокоя. Восемь лет тому пришла зараза. Мы принесли Дерславу и ее детей в жертву! Непокой, закон старый, как мир, как бор, как лес. Вырезанный на камнях, тут, где нынче стоит око´л. Пользовались им еще до того, как пришли лендичи, прежде, чем Моймир провел границу королевства огнем и железом. Когда приходит Непокой, мы жертвуем одним, чтоб прочие могли жить в покое. Тогда, в осеннее равноденствие, пришло такое время. Я стрелял точно…
– Почему выбрали ее детей?!
– Потому что те заболели первыми! Я боялся, что они заразят весь град. Пожертвовал ее… и мы спасли Дзергонь. После никто не умер! Так выстоял око´л, мой око´л; который я поставил на диком корне и на голой скале. Я позаботился, чтобы навоз не лежал на улицах, чтобы в домах были печи, а не открытые очаги, чтоб люди имели свежую воду из колодца и источников, а усиленные скалой валы чтоб оберегали их от врага. Я покорился королю лендичей, но в стенах именно я был и остаюсь владыкой!